В этом эссе мы воспользовались комментариями раввина Йосефа Герца (1872 - 1946) - главного раввина Британской империи.В их основе, разумеется, лежат классические еврейские комментарии библейских текстов, но в своих комментариях и статьях (также помещенных на страницах настоящего издания) р. Герц учитывает современные ему открытия и достижения истории, археологии, этнографии, философии и полемизирует с христианскими и мусульманскими теологами.Настоящее издание Пятикнижия может быть использовано очень широко - и во время синагогальной службы; и как учебное пособие.
Монотеизм и его противоположности
"Слушай, Израиль, Бог - Всесильный наш, Бог один!". Этот стих из книги Дварим (6:4) вмещает в себя все принципы истинной веры, преобразовавшие мир и человечество.
В наше время преимущество монотеизма перед идолопоклонством с точки зрения общечеловеческих ценностей, таких как гуманизм, равенство, взаимопомощь, любовь, сострадание и законность, представляется самоочевидным. Но взглянув на события прошлого и проанализировав исторический процесс развития культур, невозможно не признать, что этот, поставленный выше всего, постулат еврейской веры вошел в жизнь и стал привычным для большей части человечества только благодаря самоотверженности и самопожертвованию сынов Израиля: ценой своей жизни они заставили дикие племена усомниться в истинности представлений о мире, основанных на вере в постоянную борьбу многочисленных надменных божеств, не знающих жалости и не испытывающих сострадания к смертным.
Как во времена Храма, так и после его разрушения обращениям ко Всевышнему с просьбой или со словами благодарности предшествовало провозглашение Божественного единства и универсальности: Израиль, и только он, служит истинному Богу; Бог един, а значит, присутствует повсюду; Он един и потому вечен и неизменен в настоящем, прошлом и будущем. Для еврея вся философия начинается с этой фразы и все логические рассуждения кончаются ею, все мировоззренческие принципы вытекают из нее и все научные выводы возвращаются к ней. Но универсальность этого постулата не ограничена кругом еврейских теоретических и жизненных ценностей - она распространяется на все те достижения человеческого разума и благородных порывов души, которые сыграли важную и принципиальную роль в истории духовного развития человечества.
Политеизм. Провозглашение монотеизма одновременно стало объявлением войны всему, что связано с политеизмом или основывается на его идеях (на признании существования нескольких или многих независимых друг от друга или, по крайней мере, обладающих определенной степенью самостоятельности сил), и тому, что связано с язычеством (поклонением одному из множества богов, как правило олицетворяющему одну из сил природы). Монотеизм отрицает также поклонение звездам и служение демонам, столь характерные для вавилонян. Он не позволил продолжать поклонение животным, составлявшее одну из принципиальных основ египетской цивилизации. Он подорвал веру греков в силы природы и сломил волю римских императоров, заставлявших своих подданных поклоняться себе как новоявленным божествам. После того, как монотеизм проложил себе дорогу, поклонение камням, деревьям и змеям стало выглядеть смешным, а принесение человеческих жертв и соблюдение жестоких законов, направленных на возвеличивание истуканов и унижающих человеческое достоинство, стало вызывать отвращение. Политеизм разрушает единство человеческого сообщества: создавая предпосылки для возникновения разных морально-нравственных критериев и стандартов, он, в конечном итоге, подрывает основы морали и нравственности общества. Изучение истории религий показывает, что "во всех политеистических системах поклонение божеству обманщиков и воров, божеству злоупотребляющих вином и богине чувственной любви сочетаются с поклонением верховному божеству истины и справедливого суда" (Фарнелл).
Вне всякого сомнения, такой беспринципный плюрализм не может служить основой для возникновения и развития этических систем. Это справедливо не только для примитивных дикарских культов, но и для развитых цивилизаций, культура которых опирается на политеизм. Ярким примером подрыва принципов гуманизма и нравственности служит, несмотря на высокий уровень развития культуры, античная Греция. "Божества Олимпа неумело подражают людям и превращаются в гротеск погони за удовольствиями и сверхчувствительности к боли и огорчениям, во всем, что касается лично их, но проявляют абсолютную бесчувственность, свойственную неживой природе, по отношению к другим. Это делает их одновременно комичными и отвратительными: они смешны во всех своих театральных переживаниях, но их зверские расправы над побежденными противниками, и в том числе над собственными детьми, заставляют содрагаться от ужаса. Их совершенство схематично и похоже на красоту кукол. Их недостатки неправдоподобны и потому не вызывают возмущения. Но в любом случае они, как кривое зеркало, отражают человеческую натуру. Кривое зеркало, изменяя контуры и очертания фигур и лиц, делая их смешными и неправдоподобными, все же позволяет узнать или догадаться, чье изображение преломилось в нем. Как искусство Греции не концентрировалось на передаче глубоких переживаний, а стремилось лишь воспроизвести формы тела, его движения и реакции в тех или иных ситуациях, так и божества Олимпа, призванные отразить внутренний мир человека, его глубинные структуры и процессы развития, на самом деле стали калькой примитивных реакций, продиктованных больше рефлексами и грубыми инстинктами, чем работой развитого разума. Не вскрыв тех пластов сознания, которые превращают человека из грубого эгоиста в существо, стремящееся к раскрытию блага для всего мира, божества Олимпа не способны служить примером и моделью для нравственного и морального развития индивидуума и общества.
У древних греков не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало Десять заповедей, которые могли бы ограничить дурные инстинкты и приблизить общество к настоящему высокодуховному благу" (Кастейн). Несмотря на любовь к красоте, характерную для древних эллинов, а также на их склонность к мыслительной деятельности, их верования и культы остались на языческом уровне, а их мораль и нравственность не сделали ни одного шага вперед по сравнению с грубыми жизненными концепциями примитивных племен. Римляне стали последовательными продолжателями их традиции, с той лишь разницей, что, как любой подражатель, выбрав себе образец, они построили еще более грубую, неуклюжую и лишенную отблеска даже внешней красоты модель. Грубость нравов, неразвитость чувств, заносчивость и жестокость, а также примитивность мышления стали характерными чертами столицы империи, которая по своей склонности к подражанию походила на богатую, но отдаленную провинцию. Не следует видеть в гладиаторских боях и в разыгрывавшихся на арене сражениях приговоренных к смерти людей с животными, в распятиях и в изобретении других невиданных по своей жестокости казней нечто отличное от греческой культуры. Все это не что иное, как естественное развитие идей эллинизма варварским народом, доведшим до конкретного воплощения те идеи, которые подсказали им самые низменные желания и инстинкты, освобожденные из-под контроля разума и морали древними греками.
Монотеизм, преодолевая самые разные трудности, возникавшие на пути его развития в разные периоды мировой истории, проложил себе путь, ни в одной точке не пересекающийся с руслом, по которому идеи идолопоклонства перетекают из одного времени в другое, достигая наших дней.
- Прежде всего монотеизм освободил человечество от рабской зависимости от сил природы. Он преодолел инстинктивную боязнь демонов и духов, а также страх перед сверхъестественными существами, которыми детское или болезненное воображение людей населило окружающий мир: леса, поля, горы, холмы, моря и реки. Эта победа была одержана благодаря постепенному распространению веры в единого Бога, распоряжающегося в полной мере всеми без исключения силами Вселенной и управляющего человечеством на основе морально-нравственных принципов. Божественное имя было возвышено и упрочено многими праведными людьми, которые не были готовы смириться с торжеством лжи и жестокости на земле.
Этот путь распространения идей принято называть "этический монотеизм". Можно говорить, что, с исторической точки зрения, понятие о едином корне всех существующих в мире сил рождается одновременно у нескольких народов. Это положение подтверждается фактом возникновения культа солнца, как единственного божества, введенного в Египте Эхнатоном, и слабыми следами, оставленными культом поклонения одному божеству в Вавилоне.
Но ни один из древних народов не сумел, а точнее говоря не пытался, воплотить веру в единого Бога в этической системе. Язычники древности даже не помышляли о том, чтобы возвести требование морально-нравственной высоты в религиозный закон, с соблюдения которого начинается любое служение Богу и точность исполнения которого служит критерием проверки достижения духовного уровня. Вне всякого сомнения, работа мысли, направленная на определение морально-нравственных понятий, и попытки сделать этические принципы элементом повседневной жизни были присущи человечеству с древних времен. Однако ни один народ, кроме сынов Израиля, не может претендовать на привнесение в мир идеи о том, что моральный закон, направленный на совершенствование человека, имеет Божественное происхождение. К этому положению можно свести все принципы иудаизма.
Система ценностей монотеизма еврейского народа отводит этическим нормам и морально-нравственным принципам первостепенное значение не потому, что они выработаны на протяжении долгих столетий и их соблюдение является необходимым условием для сохранения общества, а потому, что они представляют собой Божественный закон. Одновременно проявление милости к обездоленным, любовь к ближнему, помощь попавшему в беду, запрет порабощения человека человеком и восстановление справедливости на основе суда - непременное условия духовного роста. Эти качества сами по себе становятся путем приближения к Творцу. При установлении высоких отношений между людьми начинает раскрываться свет Божественного Присутствия. "Нет на свете ничего, что мне было бы нужно, кроме Тебя", - восклицает царь Давид. "Песнью стали для меня законы Твои", - говорит он. Этот эмоциональный подъем помогает царю Израиля, призванному построить справедливое и высоконравственное общество, найти самое непосредственное выражение "Шма" в жизни человека.
Дуализм. "Шма" исключает принятие дуализма в какой бы то ни было форме в качестве постулата веры или научного вывода, основывающегося на законах природы или событиях в истории как человеческого общества в целом, так и в жизни отдельного человека.
Развитие общества и культур поставило иудаизм в ситуацию, когда, не завершив одно сражение, он должен был начать другое: возникший в Персии зороастризм превратился в нового преследователя евреев. В основе зороастризма лежит положение об изначальности двух противоположных и противостоящих друг другу сил. Основатель этой религии Заратустра называл их силами добра и зла или света и тьмы. Для неевреев возникновение этой религии было шагом вперед по сравнению с многобожием и приближением к осознанию принципиальной важности морально-нравственных основ как в жизни человека, так и в жизни государства и общества. Мировоззрение, основанное на дуализме, было призвано дать ответ человеку, живущему в жестоком мире восточного деспотизма, на вопрос о причине существования добра и зла. Сынам Израиля зороастризм не мог предложить ничего нового - все поднятые им вопросы были давно решены иудаизмом и не стояли не только перед мудрецами и философами, но и перед людьми, опиравшимися в жизни на простую веру. Положения новой религии были столь примитивны, что не заслуживали даже реакции на нее. Однако служители зороастризма требовали от евреев подчинения их законам и в определенные периоды года, которые они считали временем власти тьмы, запрещали зажигать в домах свет, что каждую пятницу создавало проблему при зажигании субботних свечей. В отличие от эллинизма, оказавшего сильнейшее влияние на евреев и расколовшего еврейское общество в период Маккавеев на два непримиримых лагеря, зороастризм не произвел какого-либо серьезного воздействия на иудаизм и не заставил его обороняться.
Не подлежит сомнению, что многие народы мечтали о праведном царе, но все они создавали образ героя, разящего врагов мечом, спасающего свой народ и истребляющего соседний. Ни одна национальная литература не знает ничего похожего на образ царя, добром и без насилия претворяющего в действительность волю Всевышнего, осознающего, что само по себе раскрытие Божественного Присутствия делает мир счастливым. Понятия "правление Машиаха" и "царство Всевышнего" сливаются в единое целое, но только еврейский ребенок, с детства привыкший к еврейскому образу мысли, может проникнуть в смысл одной из центральных фраз "Кадиша" Веямлих малхутей ("И да поставит Он на престол царя Своего...").
"В этом пророчестве восхищает стремление к тому времени, когда страшное проклятие строителей Вавилонской башни, вступивших в борьбу с Творцом, будет снято со всего человечества, которое до последнего момента будет пожинать ядовитые плоды этого ужасного преступления. В самом деле, следует вспомнить, что смешение языков было наказанием мирового сообщества народов, собравшихся возвести строение, которое позволит подняться до небес и вторгнуться, как они полагали, во владения Царя царей, чтобы освободиться от Его власти. Теперь же, в конце времен, ясный и четкий язык, позволяющий определять понятия духовных миров и раскрывающий суть вещей, а не указывающий на их внешние качества и характеристики, будет возвращен людям. У всего человечества будет один язык, пригодный не только для общения, но и для того, чтобы воздать хвалу Всевышнему, воспевая истинные Его качества. Это будет разговорный язык духовного царства на земле" (Селлин).
Но Раши не удовлетворяется полнотой картины, которую раскрывает первое из приведенных им пророчеств, и в поисках дополнения к ней приводит еще одну цитату, из книги Зхарья: "И будет Бог царем на всей земле, в день тот будет Бог один [для всех], и имя Его одно". Эти слова еще раз подчеркивают, что восприятие Всевышнего будет не таким, как раньше. Оно будет связано с сущностными Его характеристиками, а не только с проявлением Его мощи в мире. Не только новый язык будет дарован всем народам земли, но и новые способности понимать то, что скрывается за словом, а также осознавать на новом более высоком уровне проявление Всевышнего. Никогда больше не возникнет ситуация, при которой люди, говоря об одном Боге, будут представлять себе разные сущности, воспринимая Его имена по-разному. Тогда не только одно имя Творца будет на устах у людей, но и в их сознании укоренятся одни и те же представления о Всевышнем. Нельзя не отметить, что эти строки пророка Зхарьи всегда воспринимались мудрецами Торы как принципиально важные и не имеющие равных по своему значению. На это указывает тот факт, что они были включены в важнейшие молитвы, произносимые как в будни, так и в праздники. "... и будет Бог один и имя Его одно" - этими словами завершается заключительная молитва, произносимая три раза в день после "Шмонэ эсрэ", которую принято называть "Алейну".
Заключение.
"Шма" и самопожертвование. "Шма", благодаря стараниям мудрецов, стало самым сильным инструментом воспитания преданности вере в единого Бога. Эти строки становились одними из первых слов, которые произносил ребенок, и они же становились последними словами человека: каждый знал, что перед смертью он должен приложить все усилия, чтобы в последний раз провозгласить для себя и для всех окружающих глобальное единство Того, Кто дает жизнь и Кто забирает ее, чтобы в будущем вновь вернуть душу. Эти шесть слов стали паролем, объединявшим рассеянный народ в единое братство родственных душ. Они стали также победным кличем последнего мгновения бесчисленного числа мучеников, отдавших жизнь за свою веру на глазах униженных палачей, которые ничего не могли противопоставить бессмертию. "Шма" срывалось с уст мучеников прежде, чем они замолкали, и в эпоху крестовых походов и на Украине во времена погромов, уничтоживших значительную часть еврейского населения в 1919-1921 годах. В средние века самопожертвование было частым явлением среди верных сынов Израиля. Об этом свидетельствует тот факт, что равины Германии установили специальное благословение, произносимое перед последним в жизни "Шма" для тех, кто попал в ситуацию, в которой он вынужден пожертвовать собой во имя веры: "Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам любить Тебя всем нашим сердцем и всей нашей душою и освящать Твое великое и внушающее трепет имя перед множеством евреев. Благословен Ты, Господь, Бог наш, освящающий Свое имя среди множества евреев". Невозможно перечислить все те случаи, когда это благословение было произнесено. Один из них относится к 27 июня 1096 г., когда банды крестоносцев пришли в город Ксантен, расположенный в Рейнской долине. В тот момент, когда отряды конных и пеших наводнили этот небольшой городок, евреи, закончив вечернюю молитву, приступили к совместной субботней трапезе. Узнав о вторжении крестоносцев, они сразу же поняли, что это событие означает для них неминуемую гибель. Трапеза была прервана. Но никто не покинул зал для общественных трапез, пока святой раби Моше hакоhен не произнес благословение после еды вместе со всеми, присоединившимися к нему.
Читающий "Шма" действительно мог убедиться в исполнении обещания мудрецов, говоривших, что всякий, кто произносит эти заветные строки, преисполняется необычных сил, подобных силам могучего льва.
Защита идеи единства. Мудрецы не только призывали декларировать принцип единства, произнося его как можно чаще, они вставали на защиту самой идеи единства Бога всякий раз, когда внешние или внутренние враги стремились подорвать абсолютность этого постулата веры. Ни на йоту не отступали они от истинного монотеизма, привнесенного в языческий мир праотцами и раскрывшегося для многочисленного народа у горы Синай. Битва против политеизма, начатая пророками, не закончилась, когда сила пророческого дара угасла. Борьбу с многобожием в новых его проявлениях продолжили мудрецы Талмуда и их преемники - гаоны и авторитеты Торы в странах рассеяния.
Иосиф Флавий рассказывает о том, что когда император Калигула повелел поставить в Иерусалимском Храме свое изображение, десятки тысяч евреев легли на дороге, чтобы преградить путь римской коннице, и были готовы умереть под ее копытами. Они были готовы пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы идея единства Творца осталась столь же сильной и внушающей трепет всем народам мира, как и прежде. "Из всех народов, населявших обширнейшие просторы Римской империи, только евреи отказались установить статую императора и оказывать Калигуле такие почести, которые идолопоклонники оказывали божествам. Таким образом, они спасли не только достоинство своего народа, но и достоинство всего рода человеческого в то время, как все остальные племена рабски подчинились императорскому повелению" (Фюрст).
Дуализм. "Шма" исключает принятие дуализма в какой бы то ни было форме в качестве постулата веры или научного вывода, основывающегося на законах природы или событиях в истории как человеческого общества в целом, так и в жизни отдельного человека.
Развитие общества и культур поставило иудаизм в ситуацию, когда, не завершив одно сражение, он должен был начать другое: возникший в Персии зороастризм превратился в нового преследователя евреев. В основе зороастризма лежит положение об изначальности двух противоположных и противостоящих друг другу сил. Основатель этой религии Заратустра называл их силами добра и зла или света и тьмы. Для неевреев возникновение этой религии было шагом вперед по сравнению с многобожием и приближением к осознанию принципиальной важности морально-нравственных основ как в жизни человека, так и в жизни государства и общества. Мировоззрение, основанное на дуализме, было призвано дать ответ человеку, живущему в жестоком мире восточного деспотизма, на вопрос о причине существования добра и зла. Сынам Израиля зороастризм не мог предложить ничего нового - все поднятые им вопросы были давно решены иудаизмом и не стояли не только перед мудрецами и философами, но и перед людьми, опиравшимися в жизни на простую веру. Положения новой религии были столь примитивны, что не заслуживали даже реакции на нее. Однако служители зороастризма требовали от евреев подчинения их законам и в определенные периоды года, которые они считали временем власти тьмы, запрещали зажигать в домах свет, что каждую пятницу создавало проблему при зажигании субботних свечей. В отличие от эллинизма, оказавшего сильнейшее влияние на евреев и расколовшего еврейское общество в период Маккавеев на два непримиримых лагеря, зороастризм не произвел какого-либо серьезного воздействия на иудаизм и не заставил его обороняться.
Не подлежит сомнению, что многие народы мечтали о праведном царе, но все они создавали образ героя, разящего врагов мечом, спасающего свой народ и истребляющего соседний. Ни одна национальная литература не знает ничего похожего на образ царя, добром и без насилия претворяющего в действительность волю Всевышнего, осознающего, что само по себе раскрытие Божественного Присутствия делает мир счастливым. Понятия "правление Машиаха" и "царство Всевышнего" сливаются в единое целое, но только еврейский ребенок, с детства привыкший к еврейскому образу мысли, может проникнуть в смысл одной из центральных фраз "Кадиша" Веямлих малхутей ("И да поставит Он на престол царя Своего...").
"В этом пророчестве восхищает стремление к тому времени, когда страшное проклятие строителей Вавилонской башни, вступивших в борьбу с Творцом, будет снято со всего человечества, которое до последнего момента будет пожинать ядовитые плоды этого ужасного преступления. В самом деле, следует вспомнить, что смешение языков было наказанием мирового сообщества народов, собравшихся возвести строение, которое позволит подняться до небес и вторгнуться, как они полагали, во владения Царя царей, чтобы освободиться от Его власти. Теперь же, в конце времен, ясный и четкий язык, позволяющий определять понятия духовных миров и раскрывающий суть вещей, а не указывающий на их внешние качества и характеристики, будет возвращен людям. У всего человечества будет один язык, пригодный не только для общения, но и для того, чтобы воздать хвалу Всевышнему, воспевая истинные Его качества. Это будет разговорный язык духовного царства на земле" (Селлин).
Но Раши не удовлетворяется полнотой картины, которую раскрывает первое из приведенных им пророчеств, и в поисках дополнения к ней приводит еще одну цитату, из книги Зхарья: "И будет Бог царем на всей земле, в день тот будет Бог один [для всех], и имя Его одно". Эти слова еще раз подчеркивают, что восприятие Всевышнего будет не таким, как раньше. Оно будет связано с сущностными Его характеристиками, а не только с проявлением Его мощи в мире. Не только новый язык будет дарован всем народам земли, но и новые способности понимать то, что скрывается за словом, а также осознавать на новом более высоком уровне проявление Всевышнего. Никогда больше не возникнет ситуация, при которой люди, говоря об одном Боге, будут представлять себе разные сущности, воспринимая Его имена по-разному. Тогда не только одно имя Творца будет на устах у людей, но и в их сознании укоренятся одни и те же представления о Всевышнем. Нельзя не отметить, что эти строки пророка Зхарьи всегда воспринимались мудрецами Торы как принципиально важные и не имеющие равных по своему значению. На это указывает тот факт, что они были включены в важнейшие молитвы, произносимые как в будни, так и в праздники. "... и будет Бог один и имя Его одно" - этими словами завершается заключительная молитва, произносимая три раза в день после "Шмонэ эсрэ", которую принято называть "Алейну".
Заключение.
"Шма" и самопожертвование. "Шма", благодаря стараниям мудрецов, стало самым сильным инструментом воспитания преданности вере в единого Бога. Эти строки становились одними из первых слов, которые произносил ребенок, и они же становились последними словами человека: каждый знал, что перед смертью он должен приложить все усилия, чтобы в последний раз провозгласить для себя и для всех окружающих глобальное единство Того, Кто дает жизнь и Кто забирает ее, чтобы в будущем вновь вернуть душу. Эти шесть слов стали паролем, объединявшим рассеянный народ в единое братство родственных душ. Они стали также победным кличем последнего мгновения бесчисленного числа мучеников, отдавших жизнь за свою веру на глазах униженных палачей, которые ничего не могли противопоставить бессмертию. "Шма" срывалось с уст мучеников прежде, чем они замолкали, и в эпоху крестовых походов и на Украине во времена погромов, уничтоживших значительную часть еврейского населения в 1919-1921 годах. В средние века самопожертвование было частым явлением среди верных сынов Израиля. Об этом свидетельствует тот факт, что равины Германии установили специальное благословение, произносимое перед последним в жизни "Шма" для тех, кто попал в ситуацию, в которой он вынужден пожертвовать собой во имя веры: "Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам любить Тебя всем нашим сердцем и всей нашей душою и освящать Твое великое и внушающее трепет имя перед множеством евреев. Благословен Ты, Господь, Бог наш, освящающий Свое имя среди множества евреев". Невозможно перечислить все те случаи, когда это благословение было произнесено. Один из них относится к 27 июня 1096 г., когда банды крестоносцев пришли в город Ксантен, расположенный в Рейнской долине. В тот момент, когда отряды конных и пеших наводнили этот небольшой городок, евреи, закончив вечернюю молитву, приступили к совместной субботней трапезе. Узнав о вторжении крестоносцев, они сразу же поняли, что это событие означает для них неминуемую гибель. Трапеза была прервана. Но никто не покинул зал для общественных трапез, пока святой раби Моше hакоhен не произнес благословение после еды вместе со всеми, присоединившимися к нему.
Читающий "Шма" действительно мог убедиться в исполнении обещания мудрецов, говоривших, что всякий, кто произносит эти заветные строки, преисполняется необычных сил, подобных силам могучего льва.
Защита идеи единства. Мудрецы не только призывали декларировать принцип единства, произнося его как можно чаще, они вставали на защиту самой идеи единства Бога всякий раз, когда внешние или внутренние враги стремились подорвать абсолютность этого постулата веры. Ни на йоту не отступали они от истинного монотеизма, привнесенного в языческий мир праотцами и раскрывшегося для многочисленного народа у горы Синай. Битва против политеизма, начатая пророками, не закончилась, когда сила пророческого дара угасла. Борьбу с многобожием в новых его проявлениях продолжили мудрецы Талмуда и их преемники - гаоны и авторитеты Торы в странах рассеяния.
Иосиф Флавий рассказывает о том, что когда император Калигула повелел поставить в Иерусалимском Храме свое изображение, десятки тысяч евреев легли на дороге, чтобы преградить путь римской коннице, и были готовы умереть под ее копытами. Они были готовы пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы идея единства Творца осталась столь же сильной и внушающей трепет всем народам мира, как и прежде. "Из всех народов, населявших обширнейшие просторы Римской империи, только евреи отказались установить статую императора и оказывать Калигуле такие почести, которые идолопоклонники оказывали божествам. Таким образом, они спасли не только достоинство своего народа, но и достоинство всего рода человеческого в то время, как все остальные племена рабски подчинились императорскому повелению" (Фюрст).
Мудрецам пришлось выдержать бой с еврейским гностицизмом. Эти еретики древности оскверняли имя Творца и высмеивали Тору. Они отстаивали идею дуализма сверхъестественного начала и всех сил, существующих в природе. Авторитетам Торы пришлось вступить в бой с христианской теологией, которая омрачила жизнь евреев не только тем, что провоцировала гонения, унижения, убийства и и мучения тысяч невинных людей, но и отвратительными для еврейского сознания концепциями некоторой производной божественного начала, которое они называли "сыном".
Триединство и отождествление человека, рожденного женщиной, с Богом, несмотря на всю их абсурдность, должны были получить достойный ответ. Один из мудрецов, живший в IV в. в Эрец-Исраэль, говорил: Странные те люди, которые верят в то, что у Бога есть сын, и Он предал его смерти. Пусть они вспомнят о жертвоприношении Ицхака, когда Всевышний не вынес зрелища заклания праведника и воскликнул, обращаясь к Авраhаму: "Не поднимай руки своей на него!". Разве этот же самый Бог стал бы смотреть, как убивают Его сына и не превратил бы всю Вселенную в ничто?.
В средние века. На протяжении средних веков продолжалась упорная духовная борьба мудрецов Торы, одним из важнейших направлений которой было обучение и воспитание детей и молодежи. Система всеобщего образования существовала в той или иной форме в Стране Израиля уже в период Второго Храма, и евреям, прекрасно умеющим хранить традицию, не нужно было создавать ее заново в странах рассеяния. От них требовалось только приспособить методику обучения к новым условиям жизни. Со временем, когда христианская церковь осознала, что евреи не примут чужую веру добровольно и нет возможности истребить этот народ, она прибегла к самым разным методам воздействия. Одним из них были проповеди, на которые еврейское население сгонялось насильно или под угрозами, другим - диспуты, в которых должны были принимать участие авторитеты Торы, хотя было прекрасно известно, что даже слабая критика христианских догматов с их стороны обернется наказанием для всей общины. И тем не менее они не могли позволить себе молчать, когда всепобеждающая церковь публично попирала важнейшие принципы монотеизма. На навязанных мудрецам Торы диспутах не раз звучали неопровержимые доводы в защиту иудаизма как единственной религии, основанной на принципе абсолютного монотеизма. Защитные речи адвокатов еврейской религии были обращены не столько к оппонентам-неевреям, сколько к членам еврейской общины, которые либо присутствовали на таких спорах, либо узнавали сказанное тем или иным авторитетом в защиту Торы. Эта бесконечная полемика с церковью, когда мудрецы Торы должны были взвешивать каждое свое слово, чтобы не поплатиться собственной жизнью и не навлечь беду на всю общину, нашла свое отражение и в письменных работах комментаторов и руководителей народа. Эти труды, такие как "Сефер ницахон" ("Книга победы"), считаются классическими трудами сокровищницы еврейской литературы и представляют собой непреходящую ценность. Особое место в борьбе за абсолютность монотеизма в средние века занимают труды еврейских философов. Саадья-гаон, Ибн Гвироль, рабейну Бахья, Йеhуда hалеви, Рамбам сумели, сохранив в стихах и комментариях красоту пророческих образов, отбросить грубый антропоморфизм, навязываемый христианством. Шломо ибн Гвироль известен одновременно и как философ, и как сочинитель поэтических произведений, восхваляющих Всевышнего и ставших неотъемлемой частью целого ряда молитв, произносимых и сегодня. Он начинает свое бессмертное произведение "Кетер малхут" ("Корона Царства") следующими словами: Ты один, и Ты - причина всех причин. Ты один, и никому, даже мудрейшим из тех, кто мудр сердцем, не дано проникнуть в великую и страшную тайну Твоего единства. Ты один, и от единства Твоего нельзя отнять ничего и нельзя ничего к нему прибавить, т.к. множественность не относится к Тебе, и изменениям Ты не подвержен, и никакое понятие не способно выразить Твою сущность. Ты один, но воображение человека не способно сопоставить Тебя с чем-то или ограничить Тебя. Поэтому я говорю: "Я буду пробираться с осторожностью по тропам моим, и не согрешу языком своим".
В настоящее время. Упорная война за провозглашение абсолютного единства Творца, начатая пророками и продолженная самоотверженными мудрецами Торы, продолжается до сегодняшнего дня. У идеи абсолютного единства есть свои противники и в настоящее время. Даже прогрессивные нееврейские писатели с трудом принимают идею абсолютного единства Творца: будучи не в состоянии осмыслить до конца как ее смысл, так и значение в истории и развитии общества, они не становятся ее защитниками, а лишь сомневающимися сторонними наблюдателями. Либеральные христиане готовы описывать преимущества, которые, якобы, дает человеку культура, основанная на языческих представлениях и политеизме. Они утверждают, что политеизм сыграл определенную положительную роль в развитии человечества, научив людей радоваться и ценить красоту природы. Они также ратуют за религиозную терпимость и уважение к любым взглядам и любому мировоззрению, предлагая учиться плюрализму у древних политеистов. Эти выводы не выдерживают элементарной научной критики. Государственные и общественные формации, возникшие в свое время на базе культур, основывавшихся на политеизме, вовсе не представляли собой мирные и терпимые системы управления и урегулирования отношений между людьми, предоставляя всем без исключения равные гражданские права, свободу мысли и слова. Достаточно вспомнить о том, что греческий политеизм в эпоху правления Перикла приговорил к смерти трех философов: Сократа, Протагора и Анаксагора. Таким образом, даже в свой золотой век государство, основывающееся на политеизме, не задумываясь приговаривало к смерти по обвинению в неверности его божествам. Причем оскорблением божествам-покровителям стихий и городов считалось не только недостойное поведение в местах, предназначенных для поклонения им, но и высказывание мнений, не соответствующих принятым доктринам, и выдвижение философских теорий, подрывающих основы древних традиций. Евреи столкнулись с греческим политеизмом на довольно позднем этапе его развития. Но и в это время ни отдельные представители, ни все общество целиком не проявляли даже малейших признаков терпимости к тому, что не соответствовало их представлениям о мире, несмотря на непоколебимую веру в мифы, рассказывающие о том, как на Олимпе пребывали вместе божества - выразители враждующих сил стихии и человеческих страстей. Самыми яркими примерами религиозной нетерпимости служат Антиох Епифан, заливший Иудею кровью ее лучших сыновей, и Апион, александрийский выразитель антисемитской ненависти всех эпох и народов. Таким образом, ни на государственном, ни на мировоззренческом уровне политеизм не только не отличался религиозной терпимостью, но, напротив, обрушивал на своих идеологических противников всю мощь своей философии и своего оружия.
Хаос мнений, привнесенный в мир греческим политеизмом, не только не спас человечество от безнравственности и бессмысленной жестокости, ставших нормой поведения как на войне, так и в мирное время, но усугубил их и довел до абсурдной крайности. Если же говорить об умении радоваться жизни, которому псевдознатоки истории и культуры предлагают учиться у древних греков, то сразу же следует вспомнить, что только немногие из граждан свободных городов или эллинистических государств могли позволить себе вести беспечный образ жизни, предаваясь удовольствиям и развлечениям. Государственные формации, созданные носителями греческой культуры, представляли собой рабовладельческие государства и города. Они не могли существовать без попирания элементарных человеческих прав, несправедливости, обмана и коррупции. Рабство было не только узаконено обществом и правящими структурами, оно получило оправдание и даже заслужило похвалы философов. Аристотель называет раба "неодушевленным орудием", лишенным каких бы то ни было прав. Не следует забывать и о том, что говоря о политеизме, мы говорим не только об эллинизме, но и о язычестве древних семитов, славян, германцев и т. д. Все они регулярно приносили человеческие жертвы. Как же не спросить апологетов политеизма, каким образом принесение в жертву людей указывает на умение радоваться и получать удовольствие от жизни? Человеческие жертвы приносились и древними греками. О последнем факте не любят вспоминать и чаще всего его замалчивают. Археологические исследования доказывают, что вплоть до исчезновения эллинизма как мировой культуры почти всем божествам Древней Греции приносились человеческие жертвы. Свободные города, которые в наше время принято идеализировать, не представляют собой исключения из этого правила - все практиковавшиеся в них культы предполагали принесение человеческих жертв. Это страшная, но неотъемлемая составляющая политеизма не отмерла и в Римской империи. Римляне приносили человеческие жертвы до начала IV в. н. э. Стоит также упомянуть о том, что официально закон о сожжении вдов, широко применявшийся в Индии, был отменен только в 1840 г.
Остальные доводы в пользу положительных черт политеизма столь же несостоятельны, как и предыдущие. Стремление сделать жизнь человека счастливой, наполнить ее радостью и любовью невозможно считать прерогативой эллинизма или язычества. Иудаизм не только утверждает, что Всевышний создал человека, чтобы дать ему благо, но и с момента своего возникновения и до сегодняшнего дня призывает человека постоянно пребывать в радости и не запрещает ему получать удовольствия при условии, что они не заслонят от него святости всего сотворенного. Один из великих мыслителей Александр Гумбольдт в своих работах отвел немало места убедительным доказательствам того, что человек начал получать от природы эстетическое удовольствие только тогда, когда мировой ландшафт был очищен от божеств и люди смогли радоваться естественной красоте природы и восхищаться ее подлинным величием.
В средние века. На протяжении средних веков продолжалась упорная духовная борьба мудрецов Торы, одним из важнейших направлений которой было обучение и воспитание детей и молодежи. Система всеобщего образования существовала в той или иной форме в Стране Израиля уже в период Второго Храма, и евреям, прекрасно умеющим хранить традицию, не нужно было создавать ее заново в странах рассеяния. От них требовалось только приспособить методику обучения к новым условиям жизни. Со временем, когда христианская церковь осознала, что евреи не примут чужую веру добровольно и нет возможности истребить этот народ, она прибегла к самым разным методам воздействия. Одним из них были проповеди, на которые еврейское население сгонялось насильно или под угрозами, другим - диспуты, в которых должны были принимать участие авторитеты Торы, хотя было прекрасно известно, что даже слабая критика христианских догматов с их стороны обернется наказанием для всей общины. И тем не менее они не могли позволить себе молчать, когда всепобеждающая церковь публично попирала важнейшие принципы монотеизма. На навязанных мудрецам Торы диспутах не раз звучали неопровержимые доводы в защиту иудаизма как единственной религии, основанной на принципе абсолютного монотеизма. Защитные речи адвокатов еврейской религии были обращены не столько к оппонентам-неевреям, сколько к членам еврейской общины, которые либо присутствовали на таких спорах, либо узнавали сказанное тем или иным авторитетом в защиту Торы. Эта бесконечная полемика с церковью, когда мудрецы Торы должны были взвешивать каждое свое слово, чтобы не поплатиться собственной жизнью и не навлечь беду на всю общину, нашла свое отражение и в письменных работах комментаторов и руководителей народа. Эти труды, такие как "Сефер ницахон" ("Книга победы"), считаются классическими трудами сокровищницы еврейской литературы и представляют собой непреходящую ценность. Особое место в борьбе за абсолютность монотеизма в средние века занимают труды еврейских философов. Саадья-гаон, Ибн Гвироль, рабейну Бахья, Йеhуда hалеви, Рамбам сумели, сохранив в стихах и комментариях красоту пророческих образов, отбросить грубый антропоморфизм, навязываемый христианством. Шломо ибн Гвироль известен одновременно и как философ, и как сочинитель поэтических произведений, восхваляющих Всевышнего и ставших неотъемлемой частью целого ряда молитв, произносимых и сегодня. Он начинает свое бессмертное произведение "Кетер малхут" ("Корона Царства") следующими словами: Ты один, и Ты - причина всех причин. Ты один, и никому, даже мудрейшим из тех, кто мудр сердцем, не дано проникнуть в великую и страшную тайну Твоего единства. Ты один, и от единства Твоего нельзя отнять ничего и нельзя ничего к нему прибавить, т.к. множественность не относится к Тебе, и изменениям Ты не подвержен, и никакое понятие не способно выразить Твою сущность. Ты один, но воображение человека не способно сопоставить Тебя с чем-то или ограничить Тебя. Поэтому я говорю: "Я буду пробираться с осторожностью по тропам моим, и не согрешу языком своим".
В настоящее время. Упорная война за провозглашение абсолютного единства Творца, начатая пророками и продолженная самоотверженными мудрецами Торы, продолжается до сегодняшнего дня. У идеи абсолютного единства есть свои противники и в настоящее время. Даже прогрессивные нееврейские писатели с трудом принимают идею абсолютного единства Творца: будучи не в состоянии осмыслить до конца как ее смысл, так и значение в истории и развитии общества, они не становятся ее защитниками, а лишь сомневающимися сторонними наблюдателями. Либеральные христиане готовы описывать преимущества, которые, якобы, дает человеку культура, основанная на языческих представлениях и политеизме. Они утверждают, что политеизм сыграл определенную положительную роль в развитии человечества, научив людей радоваться и ценить красоту природы. Они также ратуют за религиозную терпимость и уважение к любым взглядам и любому мировоззрению, предлагая учиться плюрализму у древних политеистов. Эти выводы не выдерживают элементарной научной критики. Государственные и общественные формации, возникшие в свое время на базе культур, основывавшихся на политеизме, вовсе не представляли собой мирные и терпимые системы управления и урегулирования отношений между людьми, предоставляя всем без исключения равные гражданские права, свободу мысли и слова. Достаточно вспомнить о том, что греческий политеизм в эпоху правления Перикла приговорил к смерти трех философов: Сократа, Протагора и Анаксагора. Таким образом, даже в свой золотой век государство, основывающееся на политеизме, не задумываясь приговаривало к смерти по обвинению в неверности его божествам. Причем оскорблением божествам-покровителям стихий и городов считалось не только недостойное поведение в местах, предназначенных для поклонения им, но и высказывание мнений, не соответствующих принятым доктринам, и выдвижение философских теорий, подрывающих основы древних традиций. Евреи столкнулись с греческим политеизмом на довольно позднем этапе его развития. Но и в это время ни отдельные представители, ни все общество целиком не проявляли даже малейших признаков терпимости к тому, что не соответствовало их представлениям о мире, несмотря на непоколебимую веру в мифы, рассказывающие о том, как на Олимпе пребывали вместе божества - выразители враждующих сил стихии и человеческих страстей. Самыми яркими примерами религиозной нетерпимости служат Антиох Епифан, заливший Иудею кровью ее лучших сыновей, и Апион, александрийский выразитель антисемитской ненависти всех эпох и народов. Таким образом, ни на государственном, ни на мировоззренческом уровне политеизм не только не отличался религиозной терпимостью, но, напротив, обрушивал на своих идеологических противников всю мощь своей философии и своего оружия.
Хаос мнений, привнесенный в мир греческим политеизмом, не только не спас человечество от безнравственности и бессмысленной жестокости, ставших нормой поведения как на войне, так и в мирное время, но усугубил их и довел до абсурдной крайности. Если же говорить об умении радоваться жизни, которому псевдознатоки истории и культуры предлагают учиться у древних греков, то сразу же следует вспомнить, что только немногие из граждан свободных городов или эллинистических государств могли позволить себе вести беспечный образ жизни, предаваясь удовольствиям и развлечениям. Государственные формации, созданные носителями греческой культуры, представляли собой рабовладельческие государства и города. Они не могли существовать без попирания элементарных человеческих прав, несправедливости, обмана и коррупции. Рабство было не только узаконено обществом и правящими структурами, оно получило оправдание и даже заслужило похвалы философов. Аристотель называет раба "неодушевленным орудием", лишенным каких бы то ни было прав. Не следует забывать и о том, что говоря о политеизме, мы говорим не только об эллинизме, но и о язычестве древних семитов, славян, германцев и т. д. Все они регулярно приносили человеческие жертвы. Как же не спросить апологетов политеизма, каким образом принесение в жертву людей указывает на умение радоваться и получать удовольствие от жизни? Человеческие жертвы приносились и древними греками. О последнем факте не любят вспоминать и чаще всего его замалчивают. Археологические исследования доказывают, что вплоть до исчезновения эллинизма как мировой культуры почти всем божествам Древней Греции приносились человеческие жертвы. Свободные города, которые в наше время принято идеализировать, не представляют собой исключения из этого правила - все практиковавшиеся в них культы предполагали принесение человеческих жертв. Это страшная, но неотъемлемая составляющая политеизма не отмерла и в Римской империи. Римляне приносили человеческие жертвы до начала IV в. н. э. Стоит также упомянуть о том, что официально закон о сожжении вдов, широко применявшийся в Индии, был отменен только в 1840 г.
Остальные доводы в пользу положительных черт политеизма столь же несостоятельны, как и предыдущие. Стремление сделать жизнь человека счастливой, наполнить ее радостью и любовью невозможно считать прерогативой эллинизма или язычества. Иудаизм не только утверждает, что Всевышний создал человека, чтобы дать ему благо, но и с момента своего возникновения и до сегодняшнего дня призывает человека постоянно пребывать в радости и не запрещает ему получать удовольствия при условии, что они не заслонят от него святости всего сотворенного. Один из великих мыслителей Александр Гумбольдт в своих работах отвел немало места убедительным доказательствам того, что человек начал получать от природы эстетическое удовольствие только тогда, когда мировой ландшафт был очищен от божеств и люди смогли радоваться естественной красоте природы и восхищаться ее подлинным величием.
Заключение.
"Это был удар, силу которого никто не может отрицать. Он был нанесен гением религиозной мысли, которому было даровано Божественное вдохновение (руах hакодеш).
Профессор Штайнталь напоминает нам, что из 5845 стихов Пятикнижия этот стих (Дварим, 6:4) может быть выбран как символ веры Израиля, победившего предрассудки древних культур.
Во всей мировой литературе - как в светской, так и в религиозной - невозможно найти строки, которые были бы преисполнены интеллектуальной и духовной силы и оказали бы столь широкое влияние на мысли и чувства цивилизованных людей, как шесть слов, ставших победным кличем еврейского народа, звучавшим на протяжении 25-и столетий" (Колер).
Профессор Штайнталь напоминает нам, что из 5845 стихов Пятикнижия этот стих (Дварим, 6:4) может быть выбран как символ веры Израиля, победившего предрассудки древних культур.
Во всей мировой литературе - как в светской, так и в религиозной - невозможно найти строки, которые были бы преисполнены интеллектуальной и духовной силы и оказали бы столь широкое влияние на мысли и чувства цивилизованных людей, как шесть слов, ставших победным кличем еврейского народа, звучавшим на протяжении 25-и столетий" (Колер).
Немає коментарів:
Дописати коментар