За что просвещенная Европа так ненавидит евреев

БЫТЬ НАМИ

 Фев 23, 2015  Редакция "Исрагео"  Антисемитизм,Еврейская история, Еврейский вопрос, Еврейский мир  2  

---

За что просвещенная Европа так ненавидит евреев

Алекс ТАРН
Фотоиллюстрация: Dennis Jarvis | Flickr

На одном из самых оживленных перекрестков галисийского города Сантьяго-де-Компостела, в сотне-другой метров от точки завершения много-премного-километрового паломничества к мощам св. Иакова, в мостовую вмонтирована надпись на нескольких языках. Надпись гласит: «Европа выстроена вдоль дороги пилигримов в Компостелу».

Ну да, как же, как же. Любой путешественник, который хоть сколько-нибудь поездил по Европе, знает, что в этих словах есть как минимум доля истины. Едва ли не каждый третий более-менее заметный европейский городок непременно отмечен в путеводителях как станция на пути Большого Европейского паломничества.

Что же тогда сказать о европейском еврействе? Уж если на то пошло, правильней было бы сказать, что Европа выстроена вокруг наших синагог. Это ведь мы жили во всех этих Кельнах, Трирах, Тулузах, Парижах, Миланах, Краковах, Прагах, Барселонах и Компостелах задолго до того, как эти – и сотни других европейских городов и столиц окончательно обрели свои нынешние имена. Неслучайно бывшие еврейские кварталы находятся в самом сердце старых средневековых городов. Мы пришли сюда еще с римлянами, когда предки здешних королей еще жрали желуди, бок о бок с выводком лесных кабанов, не слишком отличаясь от последних. Мы жили среди галлов, вандалов, аланов, визиготов, норманнов, франков и кельтов задолго до того, как из этого пестрого конгломерата образовались теперешние великие европейские нации и великие европейские языки. Фактически мы – самый древний народ Европы; если кто-то и может называться тут коренным, так это именно мы, евреи.

Мы строили эту Европу – строили вдоль всех ее рек и дорог – всех, а не только ведущих в Компостелу, к останкам святого с более чем характерным именем Иаков. Мы были основой ее торговли и ее финансовой системы, духом ее медицины, этики, учености; наша поголовная грамотность была светочем и примером в мире ее темного звериного невежества. Мы вывели этот континент к свету, мы сделали его тем, что он есть. Стены твоих городов, Европа, хранят отпечатки наших мезуз, следы наших шагов спят под асфальтом твоих магистралей, миллионы наших сожженных, замученных, погубленных душ дышат тебе в затылок, когда ты запускаешь свои жадные пятерни в сундуки с нашим ОБЩИМ добром.

«Мы с тобой оба знаем, кому всё это принадлежит», – говорит хозяину фермы героиня фильма «Ида», входя в дом, где некогда жила еврейская семья, вырезанная и ограбленная соседями-поляками под шумок – вернее, под грохот Катастрофы. В этих словах сформулирована глубинная причина современного европейского антисемитизма: и мы, и они слишком хорошо знаем, кому на самом деле принадлежит ВСЁ ЭТО.

Фильм «Ида», полный чувства вины перед загубленными евреями, претендует сейчас на премию Оскар в номинации лучшей иностранной ленты. Он снят поляком в современной Польше – как и «Колоски» – другое недавнее столь же острое кино на ту же самую тему. В последние годы все чаще и чаще в Европе появляются фильмы, книги, статьи, которые вслух, открыто, с горьким стыдом самобичевания проговаривают то, о чем раньше молчали все: в тотальном истреблении евреев виновны отнюдь не одни только немцы. Еврейских соседей и сограждан травили всем континентом, и это ужасное правило почти не знало исключений.

Нас всегда ненавидели за то, что мы были другими – даже тогда, когда изо всех сил стремились казаться такими же, как все. Время от времени это чувство становилось невыносимым для самих ненавистников, и тогда они убивали и изгоняли нас в иные пределы. Изгоняли лишь затем, чтобы спустя несколько десятилетий, а то и несколько лет, вернуть, заманивая щедрыми льготами и привилегиями. Почему они так нуждались в нас? Потому, что наш уход всегда оставлял после себя ощущение пустоты – невзирая на то, что в наши залитые кровью дома и кварталы немедленно после погрома вселялись семьи наших бывших соседей – грабителей и убийц. Потому, что без нас место лишалось не только торговцев, грамотеев, менял и врачей – оно лишалось души, лишалось корня. Ведь, как уже сказано, с течением лет именно мы превратились в коренное население этого континента.

И мы возвращались. Возвращались, точно зная, что последует потом. В том же фильме «Ида» еврейская девушка спрашивает парня, прельщающего ее перспективой счастливой совместной жизни: «А потом?»

– Потом купим собаку и поженимся, – шутливо отвечает парень.

– А потом? – повторяет свой вопрос Ида.

– Потом построим дом и родим детей.

– А потом?

Он молчит, искренне не понимая смысла ее слов. Но она-то знает, что рано или поздно случится ПОТОМ. Потом будет погром. Потом зарубят топорами мужчин, распорют животы женщинам, изнасилуют и убьют детей. Такое вот традиционное неизбежное европейское ПОТОМ… Почему же мы возвращались, почему своей собственной волей шли под нож, под дубье, под сапог? По единственной причине: нам просто некуда было идти, кроме как к этому ПОТОМ.

Тогда – не было, зато теперь – есть. И этот факт сделал нас иными: мы наконец-то перестали быть европейцами – даже тогда, когда, на время выехав из своей Страны, вновь поселяемся в европейских городах. А что же случилось с пустотой, которую, как обычно, оставил наш очередной – на сей раз, почти тотальный исход? Пустота никуда не делась, хотя чисто внешне заполнилась миллионными ордами современных вандалов. Без нас континент вновь страдает фантомными болями – болями вырванного корня, вырезанного сердца. И, страдая, по-прежнему ненавидит нас за эту невыносимую боль. Ненавидит нашу Страну, ставшую нам убежищем от европейской тьмы, грязи, крови.

Эта ненависть, для которой даже придумано специальное слово «антисемитизм», кажется многим иррациональной и загадочной, но суть ее проста и объясняется известным механизмом образования противоположной реакции. Нас ненавидят из тоски по тому лучшему, что мы собой представляем. Нас ненавидят потому, что хотят быть нами.

Фильм «Ида» снят в подчеркнуто скупой, бесстрастной манере, без тени надрыва и без каких-либо мелодраматических аксессуаров, типа чувствительной закадровой музыки. В ключевом эпизоде поляк средних лет, проживающий со своей семьей в бывшем еврейском доме, соглашается показать девушке место, где он закопал ее родителей, которых сам же и убил на исходе войны для того, чтобы завладеть фермой. Соглашается, естественно, не даром, а в обмен на отказ от каких-либо дальнейших претензий. Яма, которую он выкапывает в лесу, неожиданно глубока, почти в человеческий рост. Оттуда этот добрый человек достает и передает еврейкам, героиням фильма, останки людей, собственноручно зарубленных им 18 лет тому назад. Детский череп. Кости и черепа взрослых. Потом еврейки уходят, унося в охапке свою страшную ношу. Они уносят ее туда, где их предки от века привыкли хоронить своих близких: на старое еврейское кладбище Люблина («Если оно еще существует», – буднично замечает старшая). А мужчина с натруженными, привычными к топору и лопате руками, хороший семьянин и набожный христианин, остается сидеть в черной лесной яме, оглушенный ненавистью и чувством вины.

Трудно вообразить себе более точную аллегорию современной антисемитской Европы. Мы ушли, схоронив своих мертвецов (если было что хоронить) на старых еврейских кладбищах (если они еще уцелели). Мы ушли, унеся с собой свои претензии, а она, Европа, осталась. Она глушит свое чувство вины покаянными речами, книгами, фильмами и памятниками жертвам Катастрофы. Она пестует свою ненависть антиизраильскими демонстрациями, бойкотами, открытой враждебностью. Она ходит по нашей земле, пользуется нашим добром, дышит пеплом наших сожженных детей, который до сих пор витает в европейском воздухе. Но, подобно тому польскому крестьянину, вселившись в наши дома, европейцы не стали нами. Снедаемые раскаянием и злобой, корчатся они в черной лесной яме антисемитизма, и нет поблизости нашей великодушной руки, чтобы вытянуть их на свет Божий. Нет, и не будет: мы слишком хорошо знаем, что будет ПОТОМ.

Что ж, может, оно и к лучшему для Европы. Может, так она сумеет осознать элементарную, в сущности, вещь: для того, чтобы стать мудрым и храбрым, не надо убивать мудрецов и храбрецов, врываться в их дома и вырезать их семью, а затем съедать печень и сердце своих жертв. Для начала достаточно всего лишь не быть грабителем, убийцей и людоедом. Если вы так отчаянно хотите стать нами – просто будьте нами, только и всего.

Виталий Портников: Век-крысолов

          Чтобы понять, что Путин не волк, что – это крыса, необходимо выманить его из норы... В этом и состоит суть событий, происходящих в ХХI веке.     

         Майдан стал дудочкой в умелых руках века-крысолова. Путин пошел за звуками украинских казачьих маршей как зачарованный – и вслед за ним двинулись в последний путь олигархи, депутаты, министры, народные артисты, журналисты, статисты “Антимайданов” и “народных республик”, словом – вся президентская рать. И чем дальше они идут – тем больше мельчают: шерстка сваливается, лапки подкашиваются, в глазах уже нет былого огня, а только неуемная злоба и ненависть. И уже видно – нет, это не волчья стая. Это совсем другие звери.

Гениальная статья Виталия Портникова. Сохраняю на сервере блога для потомства.

Подробнее читай тут:    http://www.svoboda.org/content/article/26865424.html

Віталій Портніков."Український рубікон" ч.2.

https://www.youtube.com/watch?v=VmPVx9hjK_0&feature=share

ДМИТРО ЯРОШ: “ЗАРАЗ НАЙСТРАШНІШЕ – ЦЕ ВІДДАТИ НАКАЗ, ВІД ЯКОГО МОЖУТЬ ЗАГИНУТИ ХЛОПЦІ”

16 ЛЮТОГО, 17:46

Від факту проголошення Незалежності в мене було певне внутрішнє піднесення, тільки я не міг зрозуміти, чи відбудуться системні зміни, бо побачив, що голосують комуністи, а для мене здобуття Незалежності — це однозначна і повна зміна системи координат. Коли повернувся додому, то побачив, що нічого не міняється: все, як сиділо на своїх місцях, так воно і сидить.

Зрозумів, що толку з того не буде, і почав сам писати усякі проекти, шукати шляхи, щоб витворити якусь певну нову систему, яка могла б бути доволі дієвою щодо захисту державницьких і національних інтересів українського народу і нації. Я народився в Дніпродзержинську і жив практично біля Дніпровського металургійного заводу, який пізніше став комбінатом. Перші дитячі враження – це яскраве-яскраве небо. Коли в пічках ішла плавка, все небо переливалось від відблисків. Потім колись мене життя закинуло на північ Росії, і там я побачив північне сяйво, яке було дуже схоже на небо з мого дитинства. Я був дитиною асфальта і балкона, тобто жив у робітничій хрущовці. Відповідно, коло людей навкруги було специфічне. Про школу в мене тільки позитивні спогади. Спочатку я навчався, як тоді називалося “ударно”, на “4” і “5”. А коли закінчив школу, то мав 5 трійок по усіх предметах, які я не любив: хімія, інформатика, алгебра, геометрія і англійська. А от з історією і літературою все було нормально.

Малюком я хотів бути військовим льотчиком-винищувачем і літати на “МіГах”, ще хотів займатися контррозвідкою. Підлітком я читав усе, що було пов’язане з війнами. Дуже любив історичну літературу, радянську мемуаристику. Згодом було більше можливостей побачити, чим була радянська армія і що таке КГБ. Стало зрозуміло, що це – репресивний апарат, застій і занепад. Тому бажання щодо армії відходили на задній план. Після закінчення школи в мене виникла дилема: я міг одразу йти у інститут, але не пішов, бо хотілося самостійності. І в 16 років я пішов працювати на завод слюсарем-ремонтником по металургійному обладнанню. Мені з батьками дуже сильно пощастило, бо вони ніколи мені не заважали і завжди підтримували. До 96-го року я був російськомовною людиною. Сім’я у мене була аполітична і теж російськомовна. Але потім ми прийняли рішення перейти на українську. 

Взагалі певна любов до України і мови у мене почалась з 4-го класу, завдяки вчительці, яка дуже цікаво розповідала різні оповідання про бандерівців, про український національно-визвольний рух. Це були дуже негативні оповідання, тому що радянські. Але в душі я відчув симпатії до їхніх героїв.

Цілий комплекс збігів і певних подій у житті витворили мене як людину, яка вирішила почати міняти життя на краще. Ось цим і займаюсь по сьогоднішній день. Дніпродзержинськ був доволі активний у плані неформальних, як тоді називалось, організацій, і згодом я долучився до національно-визвольної боротьби. Зустрів людей з Асоціації екологічної ініціативи восени 88-го, а потім ми створили Народний Рух України, точніше тоді це був Народний Фронт. І пішло-поїхало; якраз відбувались вибори на з’їзді народних депутатів СРСР. Цей рік між закінченням школи і потраплянням у Радянську армію у мене був дуже активний: різноманітні поїздки, зустрічі. Був навіть момент, коли я провів голодування в Дніпродзержинську. Це сталося на День прикордонника. Ця акція протесту була пов’язана з екологічними проблемами у нашому місті. З екологію там погано і зараз, але тоді було ще гірше, бо працювали всі заводи, і дихати практично не було чим. Я почав з того, що збирав підписи проти запуску коксової батареї на одному з коксохімів. ЇЇ запускали без очищувальних споруд. А це – купа шкідливих хімічних речовин у повітрі. Ми з хлопцями ходили по магазинах, по квартирах, скрізь, де тільки могли. Завдяки зібраним підписам,а їх було кілька тисяч, ми призупинили пуск цієї батареї. Але через вибори всі втягнулись у політику і наша робота стала марною. Коли ми дізналися, що цю батарею знову запускають, я оголосив попереджувальний однодобовий страйк, вийшов на центральну площу, плакат на собі повісив з закликами. Це вийшла доволі резонансна акція. Мені тоді було 17 років, але у групі підтримки було дуже багато людей, які приходили і ставили свої підписи. Я відвіз той плакат у Москву і врешті нам вдалося зупинити запуск тієї батареї. Ця поїздка мені тоді дуже запам’яталася, бо я познайомився з Левком Лук’яненком, Степаном Хмарою, Валерією Новодворською. Тобто зустрів багато знакових людей, які в моєму житті щось значили. Я мав можливість з ними поспілкуватися. Більше того, мені вдалося потрапити в “Українську Гельсінську спілку”, на той час найрадикальнішу структуру, яка активно переслідувалась радянськими спецслужбами.

Взагалі в Москву я їздив частенько, бо мав там діда, а от коли вперше потрапив у Київ, побачив несанкціонований мітинг на Майдані, тоді він називався Жовтневої Революції. Вперше в житті побачив, як ОМОН розганяє цей мітинг, вперше дістав кийком по горбу і вперше побачив наш жовто-блакитний прапор у величезному натовпі посеред столиці. Ті події стали для мене певними віхами, які формували свідомість і напрям життя. Я тоді ще не ідентифікував себе як націоналіст, але неодноразово задавав собі питання, чому я почав брати участь у таких дисидентських течіях, мабуть тому, що у мене було загострене почуття справедливості. Наприклад, перший мій страйк у житті стався після 7-го класу. Тоді існували так звані “лагеря труда и отдыха” – школярів вивозили в колгоспи, і ми там сапали усяку редиску або огірки. Я у класі був лідером і мені вдалося зібрати коло людей, своїх однокласників, і стояти на тому, щоб ми не виконували ту роботу, за яку нам мали б платити в декілька разів більше, ніж ми отримували. За такий страйк тоді по шапці можна було отримати дуже просто, але нам пощастило. Мені взагалі в житті дуже часто щастить. Ми побачили, як крадуть м’ясо з їдальні працівники цього табору. І це стало формою певного шантажу з нашого боку. Тоді ми отримали паритет: вони нас не чіпають, а ми їх. А ще дорослі стали прислуховуватися до наших побажань, стосовно норм і розцінок.

У квітні 89-го я підняв перший український прапор, кажуть, що на сході країни, це взагалі трапилось вперше. Цей прапор шила моя бабуся і моя сестра.

Вони, можливо, смислового навантаження ще туди не вкладали, але певна симпатія і віра в те, що я правильно роблю в них була. В жовтні того ж 89-го я потрапив в армію, але вже як член Народного Руху України, як УГСівець. Армія для мене стала великою школою життя, це було певне загартування, і я вдячний Богу, що туди потрапив. У мене там стався величезний конфлікт з генерал-майором. Він, побачивши мою особову справу, викликав мене до себе. Я стояв перед ним – пацаньонок, 18 років, форма на мені настовбурчується, віє запах “духа”, я тоді ще присягу навіть не прийняв. Стою і розумію, що мені не можна тут скакати, щось доводити, бо все одно нічого не доведу, а от гірше може бути. А генерал був дуже комуністичний, ще й начальник політвідділення, і все одно він мене спровокував півгодинною розмовою про трагедію в Тбілісі. Про те, як дивізія імені Дзержинського порубала саперними лопатками жінок. Це мало бути для мене прикладом дисципліни, самопожертви солдат, але тут я не стримався і почав гнати все, що думав про їхній Радянський Союз. І тоді мене запхали в найгірший дивізіон полка. Там я навчився виживати і боротися за свої права.

Я відслужив 2 роки і звістку про Незалежність зустрів перед самим дембелем. Тоді я теж спробував проявити свою громадянську позицію: понаписував листівки приблизно наступного змісту: “Не підпорядковуйтесь наказам комуністичних динозаврів, не воюйте проти свого народу”. Мене навіть прийшли заарештовувати за розповсюдження цих листівок, але на мій бік стали всі, бо я мав авторитет у полку і серед офіцерів, і серед солдат. Вдалося домовитись з парторгом, що вони не агітують за ГКЧП, а ми не агітуємо за Єльцина. І в той день я зрозумів, що не марно живу на білому світі. Від факту проголошення Незалежності в мене було певне внутрішнє піднесення, тільки я не міг зрозуміти, чи відбудуться системні зміни, бо побачив, що голосують комуністи, а для мене здобуття Незалежності – це однозначна і повна зміна системи координат.

Коли повернувся додому, то побачив, що нічого не міняється: все, як сиділо на своїх місцях, так воно і сидить. Зрозумів, що толку з того не буде і почав сам писати усякі проекти, шукати шляхи, щоб витворити якусь певну нову систему, яка могла б бути доволі дієвою щодо захисту державницьких і національних інтересів українського народу і нації. У 1994 році для мене такою організацією стала “Тризуб імені Степана Бандери”. А Василь Іванишин як перший головний командир, наставник і вчитель зробив з мене націоналіста. Бо я себе ідентифікував як національний демократ. З того часу я професійно зайнявся громадською діяльністю, хоч нам і було дуже важко з сім’єю, і на базарі довелося постояти, і на північ літав півроку. Я дуже боявся йти на базар, але життя примусило. Коли одружився з Олею, своєю вірною дружиною, якось потрібно було заробляти гроші. І ми придумали свій бізнес: вона в’язала різні дитячі речі, а я ходив і продавав. Це були 90-ті,а тоді можна було або красти, або йти в рекет, або продавати. А на базарі виявилось навіть цікаво, бо там було доволі інтелектуальне коло. За рік ми непогано піднялися, мали вже дві точки. А ще постійні інфляції: купив долари по одній ціні, продав по іншій. Але я відчував, що то все – не моє. Було гидко займатися торгашеством, але був змушений, бо народилася ще й наша перша дитинка. Цей бізнес допомагав виживати, але коли трапився “Тризуб”, ми потихеньку почали його закривати і практично одночасно займатися політикою. Це був постійний ризик, бо радянські силовики всі заточені на ворогів, а не на державників, які хочуть їм допомогти навести лад у країні. І всі вони, і менти, і сбушники думали, що Україна – це дуже тимчасове явище. Півроку, рік – і не буде тої України. Тому ніхто не збирався її розбудовувати, накрасти побільше – то була єдина їхня мета. Тому цей процес державотворення і призвів до Помаранчевої революції і до зимової. Дав би Бог, щоб до останньої, хоча дуже в цьому сумніваюся.

Коли я тільки починав у “Тризубі”, то стати авторитетом для людей, які ледь не вдвічі старші за тебе, – це дуже важко, але мені вдалося. В мене було три буремних роки, я страшно вимотався.

Але перше, що дозволяє втілювати в життя свої плани – це ідеологічні мотиви, тобто коли ти знаєш, в ім’я чого це робиться. І зараз оця війна показує, що ідейно мотивовані підрозділи воюють набагато краще при найгіршому забезпеченні.

А окрім того, я просто завжди був нарваний і проявляв себе де треба і не треба. Я – солдат, воїн, а солдат має виконувати чітко поставлені завдання і розпорядження свого керівництва. В зв’ язку з тим, що під час створення “Правого сектора” в “Тризубі” я вже займав найвищу посаду, хлопці прийняли рішення, що час мені йти в публічну площину, а публічності я завжди боявся, точніше недолюблював, як мінімум. Саме тому, коли прийшлося взяти відповідальність за події 19 числа на Грушевського – це була мука для мене. Мені постійно доводиться брати якусь відповідальність на себе. Це лягає на плечі певним тягарем, і цього тягаря якоюсь мірою боїшся. Але я йду на це, бо я – людина команди і команда в мене – найкраща в світі. Найголовніше зараз, щоб молодь займалась такими справами. А я просто люблю робити свою роботу і намагаюсь робити її максимально добре.

Зараз найстрашніше – це віддати наказ, від якого можуть загинути хлопці. Коли тобі приносять “двохсотих” і “трьохсотих” – це важко. Одна справа, коли ти їдеш разом на виконання якогось завдання, а таких нагод все менше. Структура розбудовується все більше і більше, і хлопці просто мене не пускають. Мій здоровий глузд часто підказує, що на командному пункті я принесу набагато більше користі, ніж якщо піду в складі якоїсь розвідгрупи. А особисто за своє життя мені було страшно в дитинстві, коли я одного разу провалився під лід у 4 класі. Це було на середині Дніпра, мене витягли, але такого панічного страху я не відчував більше ніколи. На війні я тримаю себе під контролем, бо керую людьми і страхи не мають проявлятися назовні. Звичайно, маю великий страх потрапити в полон, тому гранату для себе ношу завжди, бо смерть, як на мене, – краще, ніж потрапляння в лапи ворога.

Ще я боюся за свою сім’ю і уявляю, чим є для моєї дружини моя постійна відсутність і постійні ризики. Але при тому моя дружина Ольга зі мною майже 22 роки. Вона в мене – справжня і ніколи мене не підводила. Це – найнадійніший тил, який тільки може бути. А от каліцтва я не боюся, бо знаю, що навіть будучи калікою, я все одно піду воювати. Коли побачив, що в мене рука теліпається, подумав, що їй хана, бо я її навіть не відчував, але це мене не лякало. Я почав одразу думати, скільки знадобиться часу, щоб я лівою навчився стріляти. Взагалі коли поранили, перші відчуття в мене були, чи всі живі, бо нас разів 5 перекрутило. Слава Богу, всі вижили.

Воювати я пішов, бо розумію, що треба витворювати нову систему, яка буде здатна захищати цю державу. За Україну треба боротися. Без особистого прикладу побудувати щось справжнє неможливо.

Тим більше, що в мене був досвід керування доволі великою парамілітарною структурою, я знав, що авторитет треба постійно підтримувати діями. Відповідно, я зайнявся тим, що разом зі своєю командою пропонував певні ідеї, якісь виходи із ситуацій. Ми відразу ж узяли декілька баз для підготовки, бо усвідомлював, що Кримом воно не завершиться. І почали проганяти особовий склад, формувати загони. Озброєння спершу у нас ніякого не було, тільки те, що під час революції вдалося дістати, щось купили, хтось мав власне. Я розумів прекрасно, що повести людей на війну має право тільки людина, яка сама пройшла певні етапи в конкретній бойовій роботі. Через мою безпосередню участь у ряді бойових операцій, хлопці просто побачили, що я не ховаюсь від куль, не сиджу в тилу і не кричу правильні слова “давайте за мною”. Таким чином я досяг ще більшого рівня авторитету, який дозволив мені врешті вийти на формування “Добровольчого українського корпусу”. Він є єдиною всеукраїнською структурою, яка на моє глибоке переконання стала суспільним явищем, продовженням традицій реального козацтва, не отого шароварного, що бігає вічно п’яне із гарматками, а справді бойового. Це певне продовження Запорізької Січі. А ще моя безпосередня участь у таких операціях підняла і мою особисту самооцінку. Бо коли навколо тебе літають гранати, іде стрільба з усіх видів стрілецької зброї, коли відчуваєш себе на межі життя і смерті, відбувається переоцінка цінностей.

Коли корпус сформувався, звичайно, моя участь в бойових операціях стала набагато меншою – хлопці просто не пускають. Але те, що я маю перебувати постійно на передку, на своєму командному пункті, який так само зазнає ударів артилерії, для мене це так само однозначно, бо я зібрав людей, організував їх, повів на війну і після цього я не зможу просто сидіти в ВР і казати який я класний. Не можна жити постійно тим, що вже зробив, а треба постійно робити нове і думати про перспективу – це правильна і життєва, і націоналістична позиція. Бо націоналізм – це не просто почуття любові до Батьківщини, це ще й постійна дія на підтвердження цієї любові. Я казав навіть своїм виборцям, що я не маю грошей, щоб побудувати дороги, я не маю грошей, щоб провести газ, але я можу придушити якихось чиновників і видушити щось з них для вирішення якихось певних питань. А ще можу організувати людей на боротьбу за їх права. Щоб вони не були стадом, яким можуть помикати кому заманеться. Вони мають стати громадянами, а громадяни – це ті, хто об’єднані якимись ідеями і інтересами. І тоді вони стають силою, з якою починають рахуватися. Саме тому на фронті я був і буду, поки йде війна. А коли одужаю, то буду їздити в Раду і пробивати ті закони, які вважаю найважливішими: захист добровольців, який ми зареєстрували в перший день роботи, закон про зброю, національну безпеку та багато інших. Мені треба встигати працювати і депутатом, а коли я побачу, що я вичерпався, і що користі ВР багато не принесу, тоді можна і мандат скласти, хай іде інша людина і працює.

Роботи в нас дуже багато – державу цілу збудувати треба, війну виграти, Крим відвоювати. Бажано Росію розвалити як імперію. Тому тут себе можна знайти в дуже багатьох іпостасях. У нас, націоналістів, вибір завжди є.

Перша точка декалогу українського націоналіста звучить так: здобудеш українську державу або загинеш в боротьбі за неї.

Ця війна мене ще більше загартувала, я почав більш стратегічно мислити, отримав дуже багато знань і військового досвіду. Але з другого боку я став більш цинічним, більш черствим. Бо коли ти бачиш, як гинуть люди і ти їм закриваєш очі, звичайно, що всередині щось кам’ яніє. Єдине, що завжди допомагає, це віра в Бога, яка є певним рушієм. Я вважаю себе віруючим, хоч і дуже поганим християнином, бо до церкви давно не ходив. Для практикуючого християнина дуже важливо – це постійна сповідь і причастя. Останній рік у мене з тим дуже великі проблеми, бо війна є війна і не дозволяє щиро каятись у всьому, що робиш. Я вірю в те, що на все Божа воля, а Божі дива мене все життя супроводжують. Перед штурмом 19 січня на Грушевського я пішов на Аскольдову могилу посповідався – і в нас все вийшло. Я думаю, що ми як мінімум змінили хід революції, а можливо і хід історії України.

Нація – це мертві, живі і ненароджені українці в Україні і поза Україною сущі, як казав Шевченко. А народ, тобто те покоління, що живе зараз, – це лише одна з ланок нації. Бо нацією для нас були і князь Святослав зі своєю дружиною, і запорізькі козаки, і так далі. Покоління, яке є зараз, воно дуже неоднозначне. Можливо, навіть, той військовий конфлікт, який відбувається у нас на сході, в якійсь мірі обумовлений деградацією цього покоління, або його частини. Це дуже сильно проявлялося на Майдані, коли совок попер проти українства. Є не раби, а є раби – це деградована частина існуючого народу, для якої матеріальні блага вирішують все. Нещодавно нам попався в полон один деенерівець, він був чи то водієм “Града”, чи щось подібне. Роботи не було, а йому деенерівці дали дві з половиною тисячі грн зарплати, і він пішов за них воювати. Тобто гроші для нього – все. А Новоросія йому нахрєн не потрібна. Я йому кажу: “Дурак, ти б прийшов в українську армію, по контракту більше б грошей отримав”. Він: “Да? А давайте, я підпишу”. Це просто жах, це настільки примітивізм і відсутність будь-чого святого, що воно призводить до такої деградації. Але на цьому тлі ми бачимо мільйони людей, які за свою свободу готові жертвувати усім, в тому числі і життям. Мені здається, що дуже погано, коли люди мислять тоталітарно – оці всі погані, а оці всі хороші. Наприклад, Юра Бірюков нещодавно наїхав на когось несправедливо, як на мене, але на нього одразу гавкають, що він тепер поганець і так далі, а він стільки зробив і зараз зелений ходить від роботи. Цього чомусь ніхто не враховує. Не можна оцінювати людей, тим більше які постійно працюють на межі виснаження, через якісь пару написаних слів у фейсбуці, бо це руйнує єдність всього фронту і тилу. Треба тверезо оцінювати кожен вчинок людини. Спробувати спочатку побувати на її місці, а потім вже критикувати. Має бути об’єктивізм. Бо, коли втікали солдати з позицій цілими автобусами і їх зустрічали, як героїв, а вони відкривали фланги і тили іншим частинам, які на смерть тримали свої позиції і потім потрапляли в котли, – це друга сторона медалі. Це люди, яких потрібно було б віддати під військовий трибунал, а їх звеличують як героїв.

Все одно наш народ для мене – найкращий, як найкращий для мене і “Правий сектор”, і моя команда. І так має бути у кожної нормальної людини, у всьому світі, незалежно від національної приналежності. Своє – воно найближче, і немає більшої любові, ніж віддати свою душу за своїх друзів, за своїх найближчих. Так зараз і на фронті. Хлопці віддають свої життя за конкретних людей. Війна для мене – це не тільки великі речі, такі як здобуття держави, окрім того – це ще й захист конкретно своєї сім’ї, своїх дітей, свого майбутнього.

Людина має бути просто порядною, жити з якоюсь певною любов’ю, виховувати правильно своїх дітей і не робити з них паскуд. А ще треба любити свою Батьківщину, бо це так само, як любити маму. Бог, Україна, Свобода, Орагнізація – все має бути на своїх місцях.

Бо, як правило, жінки закохуються в наших хлопців як в бійців, які себе проявляють в боротьбі, а потім, коли виходять заміж, деякі з них намагаються зробити так, щоб сім’я для чоловіка стала важливішою за ту справу, якою він займався. Ламаються критерії, а це впливає і на взаємостосунки і на виховання дітей, і сім’я може навіть зруйнуватися.

Я завжди говорив, що треба спиратись на справжніх, на тих, що вміють щось робити. В наших хлопців по декілька вищих освіт, купа людей зі знанням іноземних мов. У нас – купа гідної молоді. І я не розумію, чому влада не може піти по системі грузинських реформ. А від цього і пробуксовка в звільненні наших східних територій, пробуксовка в тилу. Бо не ставлять на тих людей, які здатні жертовно взяти і пахати. Складається враження, що теперішня влада нас боїться більше, ніж зовнішнього ворога. Зараз державі було б більше потрібно надати нам статус окремого виду Збройних сил України самостійного добровольчого руху, ніж нам щось від них. Дати більше свободи і легкої стрілецької зброї. По добровольчому руху зараз дуже сильний спад, немає резерву. А ми не встигаємо поповнювати особовий склад у нашій учебці в “Десні”, бо черги стоять. Це говорить, мабуть, про адекватність прийняття рішень, про те, що ми бережемо людей, що ми їх не підставляємо і не зраджуємо. В нашого керівництва не було політичної волі, щоб придушити той перший заколот у Слов’янську, ту першу банду з двох десятків людей. І тепер гинуть тисячі.

В такі революційно-військові часи демократія не може відігравати якусь позитивну роль. Як правило, якщо держава бавиться в демократію під час війни, вона програє, а цього допускати не можна.

В моєму житті було багато зрадників, але я всіх їх простив і в людях не розчарувався. І вважаю себе дуже щасливою людиною, бо в мене є все: справжні друзі, які пройшли через все життя, а зараз їх стає реально більше, багато з них перевірені і миром, і війною, а ще репресіями і тюрмами, улюблена справа, чудова сім’я, діти, онук. Оце все можна назвати щастям. Найкращий відпочинок для мене – це коли я у колі родини, коли онук по мені повзає. Мені хочеться зробити свою справу і дожити до пенсії. Я б сидів собі вдома перед каміном, мангал поставив би, шашлики смажив. Зараз живу в хаті, яку побудував мій дід. Мене часто туди возили малим, потім там жили батьки, а тепер я добудував там спальню, кабінет, коридор, гараж, ще в планах знести старий потрісканий сарай. Дуже люблю проводити там час. До Дніпра – 15 хвилин, а це моя річка, яку я дуже люблю. Не менше люблю Оріль. Вона тиха, чиста і не цвіте. Ми туди їздимо постійно відпочивати з наметами, купаємось, бісимось з дітворою. Мені подобається бути на природі, бо постійне спілкування з людьми втомлює. Ти ж все одно для людей намагаєшся бути кращим, а вдома можна розслабитись і бути самим собою. Вдома не треба нікому нічого доводити.

Джерело: http://censor.net.ua/r324784

Каждый еврей — слуга и царь

Глава Торы, которую мы читаем на этой неделе, содержит два эпизода, которые поначалу кажутся совершенно не связанными между собой. В первом из них Итро, жрец Мидьяна и тесть Моше, советует своему зятю, как лучше распределить властные полномочия между членами общины. Во втором главным действующим лицом выступает Всевышний, который заключает с евреями беспрецедентный союз у горы Синай. Первый и единственный раз Господь явил себя целому народу, заключил с ним завет и передал ему самый известный в мире краткий этический кодекс —Десять заповедей. 

Что может быть общего между практическими советами мидьянского священника и бессмертными словами Откровения? Это намеренное противоречие играет чрезвычайно важную роль. Формы и структуры повелений не касаются лишь евреев, но являются частью универсальной мудрости человечества, которую мы называем хухма. Евреям известно множество форм лидерства: в древние времена были пророки, старейшины, судьи и цари, при римлянах — наси, в Вавилоне — рейш галута; сюда же относятся городские советы (шива тувей ха-ир) и многие другие властные структуры, вплоть до современного Кнессета, состав которого определяется в результате демократических выборов. Формы правления не являются ни непреложными истинами, ни уникальным для народа Израиля явлением. В Торе говорится, что наступит время, когда народ скажет: «Позволь нам поставить над нами царя […], как у всех народов», — и это единственный описанный в Танахе случай, когда евреям разрешили уподобиться другим народам.

Что действительно уникально для евреев, так это заключенный у горы Синай завет, в соответствии с которым единственным царем и законодателем для них является сам Всевышний. «Он оглашает слово Свое Яакову, постановления и законы Свои —Израилю. Не делал Он этого ни одному народу, поэтому и законов [Его] они не знают, аллилуйя!» (Тегилим 147:19-20). Завет, заключенный у горы Синай, впервые в истории определил именно моральные пределы власти. Любой наделенный властью человек приобретает ее в результате делегирования, которое регулируется моральными императивами самой Торы. Земная власть не абсолютна. Именно эта аксиома всегда выделяла иудеев среди империй древнего мира и светских государств Запада. Таким образом, народ Израиля мог научиться практическим принципам политической власти у мидьянского жреца, но пределы этой власти ему мог обозначить лишь сам Творец.

Как бы то ни было, между советами Итро и Синайским откровением есть нечто общее: в обоих случаях затрагивается вопрос о делегировании, распределении и демократизации властных полномочий.

В одиночку править может только Б-г. Эту идею впервые иллюстрирует Итро. Он навещает своего зятя Моше и замечает, что тот является единственным вождем своего народа. Итро говорит: «Нехорошо то, что ты делаешь» (Шмот 18:17). Это один из двух случаев, когда в тексте Торы встречается слово «нехорошо» (ивр. — ло тов). В первый раз оно используется в книге Берешит (2:18), когда Всевышний говорит: «Нехорошо (ло тов) человеку быть одному». Мы не можем править в одиночку и не можем жить в одиночестве. Быть одному —нехорошо.

Итро предлагает Моше делегировать полномочия:

«Будь [представителем] народа пред Б-гом и передавай Б-гу тяжбы, а народу разъясняй уставы и постановления, сообщая, по какому пути им идти и как поступать. Выбери из народа достойных людей — богобоязненных, правдивых и неподкупных — и назначь их [начальниками]: кого над тысячей, кого над сотней, кого над полусотней, кого над десятком [людей]. Они будут судить народ в любое время: важное дело передадут тебе, а мелкое дело решат сами. Тебе будет легче, потому что они разделят с тобой [бремя]» (Шмот 18:19-22).

Итро предложил существенным образом перераспределить полномочия, в результате чего на каждую тысячу евреев приходился бы 131 вождь (один возглавлял тысячу, еще десять несли ответственность за каждую сотню, еще двадцать человек стояли во главе групп по 50 евреев, и сотня вождей правила десятью евреями каждый). Таким образом, один из восьми совершеннолетних евреев был бы облечен той или иной властью.

В следующей главе, предваряющей Синайское откровение, Всевышний велит Моше предложить евреям завет с Б-гом. В этой связи Творец, в сущности, формулирует миссию народа Израиля:

«Вы видели, что Я сделал с Египтом! А вас Я поднял на орлиных крыльях и принес к Себе. Поэтому, если вы будете слушать Меня и хранить союз со Мной, то вы будете Моим достоянием среди всех народов. Вся земля принадлежит Мне, а вы будете у Меня царством священников и святым народом!» (Шмот 19:4-6).
Эти слова поистине ошеломляют. Священники были в каждом народе. Так, в книге Берешит упоминается Мальки-Цедек, современник Авраама, бывший «служителем Б-га Всевышнего» (Берешит 14:18). В истории Йосефа встречаются египетские жрецы, земли которых не принадлежали фараону (Берешит 47:22). Итро был жрецом Мидьяна. Другими словами, в древнем мире институт священнослужителей не был чем-то уникальным: у всех населявших его народов были свои святые и жрецы. Евреи же должны были превратиться в нацию, в которой каждому предназначено стать священником и каждый призван стать святым.

Я отчетливо помню день, когда в августе 2000 года вместе с раввином Адином Штейнзальцем присутствовал на собрании двух тысяч религиозных лидеров в стенах Генеральной ассамблеи ООН. Я обратил внимание, что, даже находясь в столь достойной компании, мы отличались от остальных. Мы были почти единственными, кто пришел на это мероприятие в обычных костюмах, тогда как другие делегаты были одеты в соответствующие их сану одеяния. Согласно общепринятому канону, священники и приближенные к ним люди должны облачаться в специальные одежды, призванные выделить их среди остальных. Иудеи постбиблейских времен не носили никаких особых одежд и отличительных знаков, потому что каждый еврей был призван стать святым (Ученик Аристотеля Теофраст называл евреев «народом философов», подтверждая таким образом ту же идею).

Но в каком смысле тогда евреи должны были стать «царством священников»? Коэны считались элитой среди евреев, они представляли колено Леви и были потомками первого первосвященника Аарона, и кетер кехуна, корона первосвященства, не могла считаться достоянием всего народа.

Комментаторы предлагают два возможных объяснения. По мнению Раши и Рашбама, слово коаним, «священники», могло означать «князья» или «вожди». По утверждению Ибн Эзры и Рамбана, есть у этого слова и еще одно значение — «слуги». В этом и вся суть: евреям было предначертано стать народом слуг-лидеров. Завет с Б-гом сделал из евреев нацию, в которой каждый должен нести ответственность не только за самого себя и свою семью, но и за морально-духовный облик своего народа. Этот принцип в дальнейшем лег в основу идеи коль Исраэль аревин зе ба-зе, «все евреи ответственны друг за друга». Евреи не передавали всю полноту власти одному-единственному человеку, каким бы святым и благородным он ни был. Каждый представитель еврейского народа был призван стать одновременно царем и слугой, то есть лидером, вождем. Никогда в истории институт лидерства не был настолько демократизирован.

Вот почему евреями всегда было так сложно руководить. Вспомним знаменитое высказывание Хаима Вейцмана, первого президента Израиля: «Я возглавляю нацию из миллиона президентов». Да, Всевышний — наш пастырь, но еще ни один еврей не был овцой. В то же время именно по этой причине евреи оказывают настолько непропорциональное их численности влияние на мир. Евреи составляют всего-навсего 0,2% населения Земли, но при этом лидеры из их числа найдутся во всех сферах человеческой деятельности.

Быть евреем — значит, быть лидером по призванию.

раввин Джонатан Сакс

http://www.jewish.ru/tradition/actual/outlook/2015/02/news994327902.php

Материал подготовила Шейндл Кроль

И евреи и бандеровцы говорят: еврейская община — неотъемлемая часть Украины, без евреев Украины не бывает! Амен!

— Как это было у Ильфа и Петрова, — «евреи есть, а еврейского вопроса нет»? Только тут наоборот. Антисемиты есть, а антисемитизма нет. Антисемиты имеются в любом обществе, как палочки Коха живут в любом человеке. Но само по себе наличие палочки Коха еще не означает заболевания туберкулезом. Антисемиты, разумеется, есть — мы же здоровое общество, а вот заболевание «антисемитизм» не наблюдается, во всяком случае, в украиноцентричном пространстве, причем язык общения здесь не важен. — Ну, хорошо, а если бы губернатором области стал не Коломойский, а, например, Ахметов? — Ну, это смотря когда. Критически важный период, когда имело принципиальное значение, что именно Коломойский, с его уникальными качествами, был губернатором Днепропетровщины, длился недолго — максимум полтора месяца. Но тут выяснилось, что он действительно очень хороший руководитель, и что он привел с собой самоотверженную и абсолютно искреннюю команду. Им действительно верят. Когда Корбан говорит, что «мы отстояли страну», — это от сердца. Поверим ли мы, если Ахметов скажет — «Украина понад усе»? А Вилкул? Хороших руководителей много — но есть времена, когда нужны те, кому веришь, и те, которые верят сами. Знаете, в чем чудо Днепропетровска, по-моему? Днепропетровск показал пример регионального патриотизма — под украинским флагом, с огромной любовью к Украине, с желанием отстоять независимость всей страны, даже пожертвовав ради этого многим, а иногда и жизнью. Прежде всего — в основе самодостаточность и самоуважение. Мы у себя дома, и мы не часть Украины, мы и есть Украина. Мы, такие как есть, — евреи, русские, армяне — все украинцы. Может быть, во Львове или Киеве — тоже Украина. Не во всем похожая на нас, так ведь разнообразие — это же хорошо. Но мы — не «может быть», мы — точно Украина. А еврейская община — неотъемлемая часть Украины, без евреев Украины не бывает. Во всяком случае, в днепропетровском понимании. - See more at: http://hadashot.kiev.ua/content/my-ne-chast-ukrainy-my-i-est-ukraina#sthash.7KWdWjMI.dpuf

России верные жиды

Marianna Shebotnova

3 ч.

России верные жиды
Растили русские сады,
Пахали русские поля,
Лизали тем, кто у руля,
Руководящие зады.
России верные жиды!

России верные жиды
Вливались в партии ряды,
Чтоб дружно строить коммунизм
И верить в этот онанизм
За миску сталинской бурды.
России верные жиды!

России верные жиды,
Что вы имели за труды?
Паек, звезда «Герой труда»
И званье верного жида,
Которым до сих пор горды
России верные жиды.

России верные жиды,
Вы разбежались кто куды:
В Нью-Йорк, Берлин, Мельбурн, Сидней…
Но память подлую о ней
Готовы взять с собой в гробы -
России верные рабы.

Kогда в России останутся только "России верные жиды" !

Как жить юдофобу-жидоеду, если он рыдает о распаде Советского Союза, о славной советской армии, не зная, что до самого распада СССР, все-все, от солдата до маршала, выполняя свой священный конституционный долг, твердили присягу, написанную лично Львом Троцким? Вот эту самую: "Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным Воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников...".

Не уверен, что эти имена что-нибудь скажут упёртому антисемиту. Лев Ландау и есть основатель этой самой советской атомной бомбы. И хотя он не превратился в лагерную пыль, вопреки желанию товарища Сталина, засадившего врага народа Ландау в тюрьму в 1938 году, Лев Давидович все же послужил вождю и партии на славу. Бомбу сделали не хуже американской. По одним и тем же чертежам ведь клепали. Это уже другой еврей постарался - Наум Эйтингон. Правда, тогда он еще был генерал-майором НКВД, а не англо-американским шпионом и сионистом.
Всеми этими штампами вождь наградил его потом, в 1951 году. А до этого он руководил убийством Троцкого в Мексике, потом сетью советских нелегалов в США, добывая данные об американской атомной бомбе. И добыл ведь!

Про другую бомбу - водородную, Захар, конечно, "не знает", что её создатели -евреи Виталий Гинзбург и Илья Франк. Без них не смог бы размахивать своим кулаком Никита Хрущев, грозя Америке советскими ракетами.

Антисемит, конечно же, не может не знать знаменитых слов Юрия Гагарина во время старта ракеты <Восток-1>. Нет, нет. После знаменитого << Поехали>>. Спустя 30 секунд после старта Гагарина, раздался его
голос: <Косберг сработал!> Для несведущих в ракетах, этот возглас, услышь они его, был бы загадкой. Но для космодрома Байконур он означал, что сработала последняя, третья ступень ракеты, которая и вывела корабль на космическую орбиту. Создателем этой ступени был Семен Ариевич Косберг. Подумаешь, скажут прилепины. Один Косберг! И без него советская космическая программа была бы лучшей в мире! Увы.
Не была бы. Но дело не в нем одном. Идем прямо по алфавиту:

Айзенберг Яков Ейнович - Генеральный конструктор и гендиректор. ОАО << Хартрон>>, член 11 АН разных стран, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР. Разработал электронные системы управления космической и ракетной техники, в т.ч. дляорбитальной станции <<Мир>>, транспортной системы <Энергия>>, космического корабля <<Буран>>.

Аким Эфраим Лазаревич - руководитель Баллистического центра и зам.
директора Института прикладной математики РАН, создал системы автоматического управления космическими аппаратами (КА), в т.ч.
кораблями <<Союз>> и <<Прогресс>>, орбитальными станциями <<Салют>>, КА << Луна>>, <<Венера>>, <<Марс>>,<< Вега>>, <<Фобос>>, <<Астрон>>,<< Гранат>>.

Берлин Лев Абрамович - конструктор, заместитель главного конструктора ОКБ-586, лауреат Ленинской премии. Погиб 24.10.60 на космодроме Байконур при взрыве межконтинентальной ракеты во время её испытания.

Генин Абрам Моисеевич - профессор Центра подготовки космонавтов, разработал и провёл эксперименты на полётах животных в космос, в т.ч. и  первый полёт с собакой Лайкой.

Грингауз Константин Иосифович - руководитель Лаборатории распространения радиоволн НИИ-885. Разработал радиопередатчик для первого искусственного спутника Земли.

Каган Борис Моисеевич - профессор, зав. кафедрой МИИТ. Участвовал в разработке систем обеспечении точности полётов первого искусственного спутника Земли и первого человека в космос.

Лавочкин Семён Айзикович - авиаконструктор, Ген. конструктор и руководитель авиационного КБ, член-корр. АН СССР, генерал-майор, дважды Герой Соцтруда, лауреат четырех Сталинских премий. Руководил разработкой стратегических крылатых ракет, ставших основой будущих космических ракет.

Этот список лишь обозначил малую часть фамилий тех, кого не знает и не хочет знать наци-патриотическая шпана. Кичась могучей армией и ее техническим потенциалом советского прошлого, эти неучи не знают имен тех, кто, говоря газетным и штампами, <ковал оборонный щит Родины>.

А в списке этом - тысячи еврейских фамилий. Сотни таких фамилий до сих пор не рассекречены. А те, что рассекречены, не могут рассказать о том, за что их наградила (и погубила) страна.

Корсунский Моисей Израилевич - физик, доктор физико-математических наук. Умер в 1976 году. Работал в областях строения атома, атомного ядра, изомерии атомных ядер. На похоронах, по рассказу очевидца, была выставлена его фотография в
> траурной рамке. На пиджаке пять орденов Ленина, медаль Героя Социалистического Труда. А в перечне официальных наград - медаль <За трудовую доблесть> и... грамота Верховного Совета Казахской ССР. Все.
Значит, до сих пор его работы засекречены, засекречены и награды.

Будкер Герш Ицкович. В 1977 году появилась маленькая траурная колонка в газете <Известия>. Известный физик. Директор института ядерной физики Сибирского отделения АН СССР. И все. За что ему дали ордена Ленина, Ленинские и Сталинские премии? В биографии перечислены импульсные безжелезные бетатроны и синхротроны, электронное охлаждение протон-антипротонных пучков, но я сомневаюсь, что Прилепин и сотоварищи могут понять в этом что-то. Да и зачем? Хоть Будкер и ушел на фронт в 1941-м, имея как ученый <броню>, для них он все равно обычная жидовская морда, отсидевшаяся в Ташкенте, пока Сталин воевал с фашистами.

Бергельсон Лев Давидович - академик. Органическая химия полимеров. Ерунда...

Векслер Владимир Иосифович - академик. Ленинская и Государственная премии за синхротрон и синхрофазотрон. Подумаешь...

Вольпин Марк Ефимович - академик. Ленинская и Государственная премии.

Список огромен, и в нем только самые выдающиеся. Большинство из них уже давно не с нами.
Во времена перестройки появился такой советский анекдот.

Один начальник другому:
- Вы евреев на работу берете?
- Берем.
- А где вы их берете?

Вот и сейчас - России их негде брать. Потомки и соплеменники Будкера, Ландау и Векслера уехали туда, куда их долго и упорно посылали ПАТРИОТЫ-АНТИСЕМИТЫ - в Израиль, в Америку, в Европу. Они запускают марсоходы на Красную планету, создают фантастические беспилотники нового поколения для израильской армии, а старые модели продают России, в которой не могут собрать такие аппараты, даже несмотря на наличие стыренных чертежей. Ведь чертежи надо уметь читать. А тех, кто учил их читать, тоже нет. Они погибли, умерли или уехали. Умерли Гольдман Александр Генрихович,Гринберг Александр Абрамович, Гуревич Исай Израилевич.

Нет их больше. И не смогут они отчитаться перед Избоским клубом за обанкроченные предприятия, за уведенные за кордон деньги, за нищету русской жизни. Хотя как евреи они в этом, разумеется, виноваты, кто бы спорил!

Их называли полушутя <России верные жиды>, а новые евреи не хотят быть ни жидами, ни верными. Верные-то есть. Они могут рассказать смешной
еврейский анекдот и спеть "Хаву Нагилу" вместе с хором МВД на концерте
в Кремле, но не могут ничего создать в области квантовой теории поля.
"Гоп-стоп" сбацать или пафосно призвать голосовать за кого прикажут -
это выходит у них классно. А вот создать теорию парамагнетизма и
парамагнитного резонанса, как профессор Дорфман Яков Григорьевич, - на
это уже нужны другие евреи. Евреи, которых нет и больше не будет.
И космические корабли, которые, практически, не падали при Косберге и Шкловском, не хотят стыковаться, камнем летят вниз и гробят чужие спутники при Поповкине. Еврейский вопрос в России скоро закроется окончательно. Останутся лишь обвинительные филиппики антисемитов, Впрочем, не стоит об этом жалеть. (с)

Беспрецедентный случай: ООН — против антисемитизма

Вся история доказала: ненависть к евреям — "заразная болезнь". И если в каком-то месте опасность грозит евреям, можно не сомневаться, что рано или поздно ощутят ее и все остальные".
http://9tv.co.il/news/2015/01/22/195227.html

И УКРАИНСКАЯ МАСАДА БОЛЬШЕ НЕ ПАДЕТ! АМЕН!

МАСАДА                       (О древней крепости Массада писали и ещё напишут многие. Прекрасный очерк оставила  нам ушедшая Валерия Ильинична Новодворская - "Масада больше не падет"  http://ds.ru/nt/1997/nt9719.htm) Ниже мы приводим очерк, который опубликовал Буянов Михаил Иванович - врач-психиатр,  Президент Московской психотерапевтической академии, автор 55 книг на 20 языках, почетный член французского общества друзей Александра Дюма, член союза журналистов... http://www.liveinternet.ru/users/jostr/post278972645/Четверг, 06 Июня 2013 г. 11:08)

Буянов Михаил Иванович - врач-психиатр,Президент Московской психотерапевтической академии, автор 55 книг на 20 языках, почетный член французского общества друзей Александра Дюма, член союза журналистов...
Такими людьми Россия может гордиться!

А статья жесткая, не политкорректная... Очень сильная...

МАСАДА БОЛЬШЕ НЕ ПАДЕТ!

Когда мне заказывали билет в Тель-Авив, то просили только на
израильскую авиа-компанию: там лучше, чем в российских. И впрямь: все
было на самом высоком уровне. Главное - без криков, хамства и мата.
Летели в основном на лечение, изредка попадались паломники и еще реже
в монашеских одеяниях. Было много детей: те плакали, чего-то требовали, одна просила позвать врача, капризничали - дети есть дети. К тому же большинство больные. Много было стариков, кто-то без глаза, кто-то с переломанной рукой или ногой.

В общем, точно, такую же роль, которую исполняет для Западного полушария Куба, в которую отовсюду едут лечиться и учиться, в нашем полушарии исполняет Израиль. Выгнали наши антисемиты евреев, отправились те делиться своими знаниями с Израилем, вот и потянулись вслед за ними и пациенты. Места уехавших заняли не русские с украинцами, а армяне с грузинами. Лучше здравоохранению не стало, но зато стали ценить уехавших и тем самым стала выбиваться почва из под традиционного для России юдофобства, наш народ, кажется, стал умнеть и взрослеть. И проклинать свою интеллигенцию, внушавшую ему, что евреи заняли все места, не дают
русским продвинуться, продают, мол, Россию. Кто б указал адресок того,
кто готов купить эту несуразную страну. Израиль - малюсенькое государство, а кормит пол-России овощами.

Создавали нынешний Израиль энтузиасты-сионисты, все они были
социалистами. Киббуцы это наши колхозы, только где наши, а где эти?
Киббуцники построили отличные хозяйства, а у нас все рухнуло. Не теория неверна, а ее претворители разные. Общая дисциплинированность,
организованность, целеустремленность у израильтян, ложившихся спать с
винтовкой, чтобы отгонять арабских бандитов, была на много порядков
выше, чем у нас - таких высокодуховных.

Первые идеалисты-сионисты приезжали не на какую-нибудь землю, а на
особую. Во-первых, она была куплена для них, ее никто не завоевывал и не отбирал. Бароны Эдмон де Ротшильд и Морис де Гирш давали деньги на
покупку, турки продавали им самую плохую, но по цене самой лучшей.

Обдирали евреев как могли. А купленная земля это болота, камень, пустыня. Евреи все это переделали и земля стала давать куда больше, чем у арабов. Ну а тем завидно, самолюбие ущемлено, вот и устраивали погромы, gоджигали киббуцы, убивали крестьян, издевались над их детьми. Пришлось создавать отряды самообороны, а это ой как не нравилось антисионистам, особенно среди заокеанских евреев.

Два еврея - три мнения. Евреи США свысока относятся к европейским евреям. Поучают. Призывают ликвидировать Израиль. Эта зараза охватила университетские круги - не простых людей. Подобные власовцы задают тон за океаном. Когда президентом избрали Барака Хуссейна Обаму, почти все советники у него евреи, один даже правнук Л. Д. Троцкого, заокеанские евреи пошли в атаку, требуя от своего президента ужесточить политику по отношению к Израилю, создать палестинское государство, отобрать у Израиля его исторические земли.

Ну разве это не сволочи?

Все, что хорошего есть в Израиле, сделали евреи, арабы - никогда. Если рождается израильтянин, обязательно сажается дерево. Все деревья, которыми переполнена страна, посажены евреями. Это их страна , они всячески стремятся ее обиходить, они здесь навсегда и эту землю,
выстраданную двухтысячелетними блужданиями и страданиями, никогда не
отдадут. Даже если в их рядах временно будет расти количество власовцев.

Обо всем этом я думал, побывав в Масаде - это слово пишется с одним с одним, а нередко и с двумя "с".



Я выехал из Натании в шесть утра и только к полдню добрался до Масады. Она в самом нижнем углу Мертвого моря, рядом с иорданским Содомом, в котором бывал несколько лет назад. Крепость построил Ирод Великий между 37 и 31 годами до новой эры. И до этого времени на этом месте уже были укрепления, но только Ирод превратил их в замечательную крепость. Здесь он и сам провел много месяцев.

В 66-73 годах уже новой эры в Иудее вспыхнуло очередное восстание - евреи не желали находиться под владычеством Рима. Гордый народ, стойкий, с громадным чувством собственного достоинства. Когда изучаешь психологию евреев тех времен да и последующих, начинаешь четко понимать отчего им так немил был Христос и вообще христианство.



Евреи активны, энергичны, предприимчивы, а христианство рассчитано на
слабаков. О свободе, чести, гордости христиане и помышлять не могли:
им такое непонятно. Потому они не участвовали в борьбе своего народа
против римлян, кто-то был обычным власовцем, большинство же просто
трусами и юродивыми.

И в Иудейской войне 66-73 годов христиане не участвовали, попрятались, призывали любить своих врагов и подставлять левую щеку, ежели тебя огрели по правой. Евреи и смотрели на них как на ненормальных или как на предателей.

В самом начале Иудейской войны Менахим Галилеянин захватил Масаду.



После его смерти Елиазар Бен Яир, племянник Менахима, возглавил крепостной гарнизон. В 72-ом она осталась единственным очагом сопротивления в Иудее.

Силами Десятого легиона под командованием Флавия Сильвы римляне насыпали вал, пробили стены и вот-вот должны были взять крепость.

Масада так здорово устроена, что в ней был громадный запас воды и пищи. Взять крепость было трудно. Обычно такие укрепления захватывают с помощью предателей, указывающих тайные тропы. Но среди евреев таких не было. Римляне могли взять Масаду только честным путем, без изменников: они знали, что среди евреев таких не будет.

Когда стало ясно, что завтра-послезавтра Масада падет, Елиазар бен Яир собрал глав семейств и сказал им, что евреям негоже идти в рабство, не для того существует такой народ. Он предложил показать римлянам свою гордость и покончить с собой. Однако их религия запрещает самоубийство. Потому всегда среди евреев самоу6ийств было поменьше, чем у христиан, а уж коли еврей покончил с собой, то попал в безвыходное положение или явно ненормальный.

В Масаде произошло формально не самоубийство, а убийство. В одной из комнат (она теперь называется Зал выбора или Зал судьбы) собрались мужчины и было решено, что специально выбранные десять стойких мужчин убьют всех. Тут мнения ученых расходятся: или каждый глава семьи должен был сам отрезать головы своей жене и детям, а потом его самого должны были убить кто-то из этих десяти, либо все от начала до конца делали эти десять.

Как бы там ни было, всем отрезали головы. Тогда эти десять мужчин поубивали друг друга, а последний из оставшихся в живых поджег крепость. И сам погиб - он был героем, а не жалким самоубийцей. Когда римляне ворвались, они обнаружили 960 трупов, горы пищи и полные бассейны воды. Значит, евреи погибли не от голода или жажды, а от мужества и гордости.

В живых случайно осталось две женщины и пять детей, ни о чем не
подозревавшие. То есть всего в крепости было 967 человек.

Потом в Масаде находился римский гарнизон, а затем много веков туда никто не приходил. Лишь в 1838-ом бывшую крепость обнаружили, вскоре приехали ученые, последние масштабные раскопки прошли в 1963-65 годах, обнаружили 25 скелетов мужчин, женщин и детей, их торжественно похоронили с воинскими почестями на Холме Почета в Масаде.

В 1971-ом к Масаде провели канатную дорогу, по которой и я поднимался. Там есть и узенькая тропинка, которую зовут Змеиной тропой, по ней можно подняться и спуститься пешком, но это очень утомительно и долго.

Евреи и раньше поднимались на Масаду и клялись там беречь свою Родину, но после победы 1967 года бронетанковые войска, первыми ворвавшиеся на Голанские высоты, завели традицию: новобранцы совершают 60 -километровый марш-бросок, подымаются в крепость и там дают клятву: Масада больше не падет!

Я обошел крепость вдоль и поперек, все производило громадное впечатление, особенно остатки Зала судьбы. Естественно, что больше всего меня потрясла не крепость, а гибель 960 человек - этот массовый героизм поражает. У нас был Сталинград, у евреев Масада, а у других народов что?

Самыми отважными среди евреев были зелоты (буквально "ревнители") - это были отчаянные революционеры, все делавшие, чтобы освободить Родину от римлян. Среди них выделились сикарии ("убийцы"), те ходили с ножами и резали римлян. Конечно, среди таких смелых людей не могло быть христиан: удел тех что-то бормотать насчет всеобщей любви и смиряться с любым угнетением.

В одном маленьком городке на Волыни в 1899-ом родился Ицхак Ламдан. Он прожил всего 55 лет и скончался в Тель-Авиве. В 1927-ом написал поэму "Масада", полную горьких размышлении о судьбе своего народа. В поэме рефреном звучит "Масада больше не падет!" В те годы в это мало кто верил, но сейчас мало кто не верит этим словам.

Ламдан служил в Красной Армии, потом вернулся в Польшу, в 1920-ом переселился в Эрец Исраэль, работал в киббуцах - в общем, поучаствовал во всем и понял, что нигде, кроме Израиля, евреи не найдут свое место; где бы не жили евреи, везде они чужды местным, которые требуют от них в лучшем случае раствориться в них. Этого делать ни в коем случае нельзя.

Точно также думали и сестры Лазарус - Эмма (1849-1887) и Жозефина (1846-1933). Больше всего прославилась Эмма - пять строк из ее сонета "Новый колосс! высечены на статуе Свободы.

Чтобы сохранить свою индивидуальность, самоуважение, национальность, надо знать, что Масада больше не падет. После провозглашения Израиля она ни разу не пала, навсегда осталась символом гордости, национального достоинства и мужества евреев.

Но Масада не только символ величия еврейского народа. Она и символ всего лучшего, что есть в человечестве, соединяющая его прошлое с будущим, подчеркивающая мужественную непрерывность человеческой истории. Много было в прошлом - а в настоящем? - жестокостей, подлостей, жульничества, предательства - это от нашего животного происхождения. Но была и Масада - от нашей человеческой сущности, основанной на чувстве достоинства, на стойкости и отваге.

Масада - это олицетворение человеческого в человеке. С древнейших
времен. И тут народ первой Книги показал всем пример. Когда и другие присоединятся к нему в этом? Пока что они завидуют и злобствуют, но
хочется надеяться, что когда-то дорастут до его высот. Не деньгами, не
территорией, не хитростями, а героическим духом, которым я так яростно
и открыто восхищаюсь.

Евреи не допустят, чтобы Масада еще раз пала, но мы - остальное человечество - должны все сделать, чтобы не пала человечность, чтоб не погибло человечество, чтоб не рухнуло самоуважение к себе и к людям, чтоб мы оставались людьми, а не взбесившимися зверьми, отнимающими друг у друга кусок хлеба. Сможем ли стать выше своей биологической судьбы? Если будем пытаться, то да. А пытаться сможем, если узнаем о себе правду - не художественную> литературу, а то, что есть и что надо сделать, чтобы в душе каждого была своя Масада, чтобы каждый народ на Земле дорос до своей Масады.

Кто где... У каждого свое место и люди все разные, ничто не стоит на месте, мы меняемся и наши места в этом мире тоже. Наполеон 1769, 1789 и 1809-го - разные люди и отношение к ним неодинаковое.

Здоровые люди претерпевают большие перемены, больные тоже - уж мне-то, психиатру, об этом лучше судить. Короче говоря, ничто не стоит на месте. И ты, читатель, только начавший знакомиться с этой книгой, и тот, кто закончил ее, тоже станете разными: чем-то ты обогатишься из того, о чем я рассказывал, что-то подтолкнет тебя к новым мыслям, которых нет в этой книге, что-то заставит рассказать о том, что тебе кажется очень важным.

Кто где... Разные люди и в разных местах.

Но у каждого должна быть своя Масада. И она никогда не должна пасть.

Религия это вера, т.е. эмоциональная реакция, не требующая доказательств, объяснений, фактов, свидетельств. А у кого больше эмоций, кто больше руководствуется эмоциями? Правильно, дети, подростки, молодые женщины, т.е. те, у кого позже формируется разум.

Абстрактно-логическое мышление основано на логических процессах, а они
в корне отрицают любой фольклор, одной из разновидностей которого
является религия.

В эпоху, когда якобы жил Христос, работали многие выдающиеся историки. Никто из них Христа не упоминал, а о христианстве говорили мимоходом, лаконично, как о чем-то не заслуживающем никакого внимания. У попов все средства хороши, потому много позже они стали фальсифицировать исторические источники, включая в них рассказы о Христе (как, например, в "Иудейской войне", и сочинять новые, выдавая их за старые. В общем, где религия, там всегда ложь, подтасовки, пренебрежение к фактам. Говорю, конечно, в первую очередь о христианстве, ибо ради него и приезжает основная масса в эти прекрасные края, измученные палестинским бандитизмом.

Из-за так называемой политкорректности многие не хотят вслух признавать очевидные вещи, а именно, что 1) христианство это детская мифология, лишенная элементарных доказательств, а 2) арабский терроризм угрожает всему миру, даже США несмотря на заигрывания перед ним приведенного евреями к власти Барака Хуссейновича Обамы.

События в Масаде и в Новом Завете происходили в одном и том же веке, но как они не схожи, они совершенно противоположны.

Масада это реальность, христианство - выдумка. Масада - взлет народного духа, христианство - падение. Масада - гордость евреев, христианство - наоборот, Масада - бросок вперед, христианство - неподвижность и безделие.

Надо, чтобы в душе каждого из нас, независимо от национальности, страны, эпохи жила Масада, тогда человечество не погибнет, тогда оно будет на верном пути, в правильном месте, тогда ответит кто где должен быть, чтобы остаться человеком.