Америка превратилась в прообраз "земного Эдема"

 Возвращение в Эдем 

АВТОР:  Гарик Мазор. 6 июля 2025

   

Современный либерализм – это оружие демонтажа национальных государств и стирания идентичностей. Эта идеология обслуживает интересы глобального капитала. Но это не капитализм созидания. Это капитализм финансовой спекуляции, банковских консорциумов и инвестиционных фондов, которые могут обрушить экономику целой страны одним решением.

Национальные границы и суверенные интересы - последняя преграда. Они мешают полной монетизации жизни и бесперебойной циркуляции капитала. Поэтому их демонтаж - не побочный эффект, а стратегическая цель.

Сегодня глобальный капитал фактически управляет планетой. Его власть абсолютна.  Никогда ещё мир не был так близок к созданию новой Вавилонской башни - только теперь она строится не из камня, а из нейронных сетей, потоков капитала и систем предиктивной аналитики.

Она кажется сияющим Эдемом. Но за её фасадами всё чаще проступает иной лик - холодный цифровой паноптикон, где свобода становится иллюзией выбора, личность - биометрическим профилем, а история - данными, которые можно стереть одним нажатием кнопки.    

   

Сопротивление христианскому глобализму

Повсеместное наступление христианской глобализации вызвало новые, более сложные формы сопротивления.

Захваты, крещения огнём и мечом, жесткое подавление инакомыслия породили встречное стремление народов сохранить свою идентичность и независимость от римско-христианского влияния. 

Антагонизм Иерусалима

Индивидуализм, выраженный в национальной самоидентификации, всегда был связан с Иерусалимским Храмом.

Национальный Храм противостоял вавилонской глобализации.

Это были и остаются две антагонистические идеи миропорядка.

В истории мы знаем множество формаций глобальных государств, и все они пытались уничтожить идею Национального Храма - свой идейный антагонизм и по сути исторический стержень своего собственного появления.

Носителей Веры Авраама преследовали, подвергали гонениям и массовым убийствам во всех империях и государствах, построенных на идейном фундаменте экспансий, завоеваний и глобализма.

Исламский глобализм

Другой значимой реакций на претензии Христианства на мировую монополию стало возникновение ислама.       Это была не только новая религиозная система, но и оригинальная цивилизационная альтернатива, которая оспаривала само право христианства на универсальность и исключительное обладание истиной.

Подобно христианству, ислам проповедовал объединение стран и народов в единое духовное пространство.

Однако его глобализм строился преимущественно на территориальных, этнических и культурных основах.

Исламский мир стремился создать особый порядок, в котором религиозные нормы сочетались с правовыми и политическими институтами, основанными на арабских традициях.

Ислам стал силой, противостоящей христианской экспансии.

При этом он сам распространялся войнами, захватами земель и утверждением своей власти над другими народами.

Стремление контролировать торговые пути и богатые регионы Востока и Средиземноморья усиливало конфликт с христианской цивилизацией.

Исламский мир активно вторгался вглубь территорий, принадлежавших христианским государствам.

Он стремился расширить политическое влияние, обогатиться за счет новых ресурсов и подчинить себе важнейшие стратегические центры.

В отличие от христианства, ислам в меньшей степени делал ставку на массовое миссионерство.

Он не предполагал столь масштабной практики обращения народов с помощью проповедников и церковной структуры.

Но и без этой стратегии исламский глобализм смог широко распространиться по Юго-Восточной Азии, Северной Африке и многим регионам, где пересекались торговые пути.

По сути, многовековое противостояние христианства и ислама стало борьбой двух вариантов глобального устройства мира.

Это соперничество повлияло на судьбы целых континентов и до сих пор определяет важные политические и культурные конфликты современности.

 

         Монархии и глобализация: слияние традиций и современных мировых систем

В современном мире, где глобальные финансовые и транснациональные корпорации практически воплотили идею глобализации, мы наблюдаем интересный процесс: последние всё ещё действующие наследственные монархии постепенно вливаются в новый глобальный миропорядок.

Ярким примером этого процесса служит Ближний Восток.

Арабские монархии региона уже давно интегрированы в мировые экономические и политические системы.

Их финансовые ресурсы, стратегическое положение и запасы энергоресурсов стали неотъемлемой частью инфраструктуры глобального капитализма.

Сегодня эти монархии окончательно присоединяются к архитектуре транснациональных институтов и сетей влияния.

Именно в этом слиянии - в растворении традиционных моделей управления и культуры в универсальных схемах глобального управления - заключается главная причина тех тектонических процессов, которые мы наблюдаем на Ближнем Востоке.

Эти изменения проявляются как в трансформации внутренней политики государств региона, так и в их роли в международных союзах, новых альянсах, а также в перераспределении сфер влияния.

Таким образом, арабские монархии становятся важными участниками глобальной системы, сохраняя при этом символическую преемственность традиционной власти и адаптируясь к реалиям мировой экономики и геополитики глобального мироустройства.

      Французская революция и независимость Америки

Несмотря на масштабность христианской глобализации, мир оставался разделённым на государства и народы. Одной из главных причин было отсутствие универсальных рычагов контроля и единых механизмов экономического объединения, способных преодолеть устоявшиеся политические и культурные барьеры.

Ситуация начала меняться в эпоху научно-технического прогресса, когда появились новые инструменты глобального влияния: печатное слово, массовое образование, промышленное производство и международные финансовые сети. Всё это создало основу для формирования мировых идеологий и экономических систем, выходящих за пределы отдельных империй и религиозных цивилизаций.

Христианству пришлось переосмыслить свои догматы и отказаться от безусловного оправдания иерархии и неравенства. Постепенно его традиционное поклонение авторитету и сословной стабильности стало уступать место новым идеям: свободе, равенству и правам личности, ещё недавно воспринимавшимся как радикальный вызов устоям.

Фундаментом либерального глобализма стали личная свобода и неприкосновенность частной собственности. Эти принципы впервые были провозглашены не как отвлечённая философия, а как основа государственного и общественного устройства. Они открыли возможность создать эффективные механизмы построения единого мира: капитал, транснациональную торговлю, право, общее понимание прогресса и технологические инновации.

Французская революция стала первым масштабным опытом, когда идеи свободы, равенства и собственности легли в основу политического строя. Её лозунги прозвучали как вызов тысячелетнему европейскому укладу - миру королей, аристократии, сословных привилегий и духовной монополии. Однако, несмотря на своё колоссальное влияние, французская революция в глазах многих осталась символом противоречий и трагедий: здесь великая мечта о новом обществе оборачивалась террором, войнами и реставрацией старых порядков.

На этом фоне американский опыт воспринимался как иной по духу и результату. Провозглашение независимости Соединённых Штатов Америки стало не просто политическим актом, но рождением нового мифа, который оказал на человечество не меньшее влияние, чем все европейские революции вместе взятые.

         Америка превратилась в прообраз "земного Эдема" - пространства, где человек может начинать всё с нуля, свободный от старых оков. Здесь национальность, сословие и религия считались личным делом, не определяющим ценность человека. "Американская мечта" стала символом уникального союза свободы и процветания: веры в то, что упорный труд и талант дают каждому шанс построить свою судьбу.

В отличие от Европы, где идея освобождения оставалась борьбой с древними порядками, Америка предлагала образ будущего, в котором прошлое больше не тяготит. В глазах миллионов переселенцев это была обетованная земля, где древние конфликты и предрассудки стирались в новом плавильном котле.

Если французский лозунг "свобода, равенство, братство" часто звучал как декларация против чего-то, то американский миф был декларацией "за": за личную ответственность, за возможность начинать сначала, за свободу владеть и распоряжаться собственностью как высшей формой самостоятельности.

США стали первой страной, в которой глобальный либерализм приобрёл законченные очертания. Здесь капитализм, демократия и культ индивидуальной свободы объединились в единую систему, породив новый цивилизационный стандарт. Для остального мира Америка стала символом того, что возвращение в Эдем возможно не через веру или утопию, а через прагматичное сочетание прав человека, экономики и духа предпринимательства.

Американский миф распространился по планете быстрее любых армий: через массовую культуру, технологии, финансовые системы и идею универсальных ценностей, которые могли объединить человечество в нечто большее, чем сумма разрозненных наций.

 

        Глобализм по Марксу и его большевистское воплощение

Маркс считал, что идея глобализма, в которой он видел конечную цель развития цивилизации, не может быть реализована на основе частной собственности. Напротив, он полагал, что именно частная собственность лежит в основе неравенства и разделения общества, а не его объединения в мировом масштабе. Частная собственность, по Марксу, является фундаментом и постоянным поощрением индивидуализма, который неизбежно вступает в противоречие с идеей глобального сообщества.

На этом понимании строилось всё его учение. Теория Маркса заключалась в том, что глобальное общество равенства и свободы невозможно построить на принципах капиталистического либерализма. По его замыслу, оно должно основываться не на культуре частной собственности, а на классовой идее.

Именно классовая солидарность пролетариата, а не свободный рынок, должна была стать главной объединяющей силой будущего мира. Объединение всего человечества, как полагал Маркс, может произойти только через установление общественной собственности под гегемонией одного социального класса - пролетариата, а затем через постепенное стирание всех классовых, национальных и государственных границ.

Так формировался образ глобального марксистского мира - единого, без частной собственности, эксплуатации и искусственных разделений. В этом проекте уже не оставалось места национальным идентичностям и имущественным различиям, которые веками разделяли людей. Маркс последовательно отрицал святость частной собственности как главного фундамента западного либерализма и считал её основным препятствием на пути к подлинному единству человечества.

Эти идеи оказали мощное влияние на политические движения XX века. Большевики, взяв на вооружение марксизм, попытались воплотить проект глобализации в жизнь. Их стратегия исходила из убеждения, что создание нового мирового порядка невозможно без решительных и насильственных действий, направленных на разрушение существующего строя.

В отличие от западных либералов, которые строили модель глобализации на основе капиталистического рынка, расширения влияния капитала и культурной экспансии, большевики предлагали альтернативный путь. Он заключался в силовом насаждении социалистической идеологии, распространении революции за пределами России и создании предпосылок для всемирного триумфа пролетариата.

Создание Коминтерна, активная поддержка революционных движений в Европе и Азии, планы мировой революции и идея построения единого государства рабочих и крестьян - всё это стало практическими инструментами глобального марксистского проекта.

Таким образом, большевизм был не просто внутренней российской историей, но и практическим воплощением противостояния уже осуществляющейся и стремительно развивающейся модели западного либерального глобализма, во главе с "американским плавильным котлом" - системой, где объединение мира происходило через капитал, массовую культуру и политическую гегемонию США.

Марксистский проект глобализации противопоставлял этому иной универсализм - всеобщий интернационализм трудящихся, построенный на идее освобождения человечества от эксплуатации и национальных барьеров. Но на практике эта мечта столкнулась с острыми противоречиями и драматическими последствиями: попытка сломать старый мир силой обернулась репрессиями, насилием и созданием новых форм несвободы.

Тем не менее сама идея возможности глобального мира без частной собственности и национальных различий оказала колоссальное идеологическое воздействие на весь ХХ век. Она стала одним из важнейших вызовов либеральной модели глобализации и навсегда изменила ход мировой истории.

 

    Постлиберальный мир

Современные глобалисты убеждены в праведности своей идеологии и считают её осуществлением "божественного замысла" - возвращения человечества в Эдем. Ради этой цели любые средства, по их мнению, оправданы. Они уверены, что масштабное слияние культур, экономик и ценностей - единственный путь к "универсальному миру", где будут упразднены конфликты, границы и само понятие прошлого.

       Но, как всегда бывало в истории, человек, движимый жаждой власти и обогащения, превращал любую возвышенную идею в инструмент подчинения и эксплуатации. Так было с римским универсализмом, подавлявшим свободу покорённых народов под знаменами *pax romana*. Так было с христианством, оправдывавшим инквизиции и крестовые походы. Так было с французскими революционерами, которые в 1793 году начали террор под лозунгами свободы и братства, но завершили его гильотинами и войной против собственных граждан. Так же и сегодня - самые красивые речи о правах человека становятся фасадом новой системы зависимости и подчинения.

В человеческом понимании независимость - это прежде всего деньги и власть. Поэтому история политического глобализма мало похожа на воплощение "божественного замысла". Это хроника последовательных попыток меньшинства, обладающего колоссальными ресурсами и доступом к информации, подчинить всё человечество под видом "освободительной миссии".

      Современный глобализм, пройдя долгий путь от христианизации Европы в IV-V веках через либеральные революции XVIII-XIX веков и марксизм XX века, вступил в финальную стадию.    

       Никогда ещё в истории мира не существовало сил, сосредоточивших в своих руках такой объём инструментов воздействия. Если в 1945 году учреждение Организации Объединённых Наций (Устав ООН, 26 июня 1945 года) казалось попыткой предотвратить войны, то уже с 1990-х годов структуры ООН и МВФ всё чаще использовались для навязывания "универсальных норм" поведения и политики.

 

        Мы видим это каждый день:

*   В 2016 году референдум по Brexit сопровождался массированной медиакомпанией и фильтрацией информации в соцсетях.

*   В 2020-2021 годах пандемия COVID-19 стала историческим прецедентом: впервые глобально были согласованы ограничительные меры, QR-коды и контроль за передвижением почти 4 миллиардов человек. Основанием стали рекомендации ВОЗ и регламенты ЕС, например Регламент 2021/953 Европарламента от 14 июня 2021 года о цифровых сертификатах COVID.

*   В 2022 году после начала конфликта на Украине крупнейшие цифровые платформы - Facebook, Twitter, YouTube - синхронно ввели цензуру и блокировку СМИ, включая российские телеканалы на территории ЕС по Решению Совета ЕС 2022/351 от 1 марта 2022 года.

*   Китай с 2014 года внедряет систему "социального кредита", основанную на Документе №33 Госсовета КНР (2014), а в 2019 году она стала национальным стандартом.

 

Объединение Европы в Евросоюз стало точкой невозврата. В 1999 году введена единая валюта евро, а Маастрихтский договор 7 февраля 1992 года и Амстердамский договор 2 октября 1997 года окончательно закрепили общий рынок и свободное движение людей. В 2004 году крупнейшее расширение ЕС ликвидировало экономические барьеры в Восточной Европе. За два десятилетия в Германию, Францию и Великобританию прибыли более 20 миллионов мигрантов, меняя этнический и культурный облик. Подобно тому, как Александр Македонский в IV веке до н.э. мечтал растворить покорённые народы в единой эллинистической культуре, современный глобализм стирает различия, чтобы создать "универсального человека" без корней и прошлого.

 

Эта модель активно распространяется на Южную Америку:

*   В 2018 году Бразилия запустила проект цифровой идентификации Cadastro Base do Cidadão в сотрудничестве с Mastercard и Microsoft.

*   В 2019-2020 годах Венесуэла фактически лишилась экономического суверенитета под санкционным давлением США и финансовых центров.

*   Аргентина в 2018 году подписала соглашение с МВФ на сумму 57 миллиардов долларов (крупнейшее в истории фонда), а в 2022 году пересмотрела его условия, обязавшись проводить политику "финансовой устойчивости".

Это пространство управляется не демократическим выбором, а консорциумом банков, бюрократий и корпораций, чья власть подкреплена моральным шантажом лозунгов "толерантности" и "прогресса".

На наших глазах возникает новый вид государства - безликое глобальное образование, где правят не парламенты, а директивы и регламенты. Если в XIX веке люди боролись за конституции, то теперь их заменяют рекомендации Всемирного экономического форума, например The Great Reset (2020), и стратегические соглашения вроде Повестки дня ООН 2030 (принята 25 сентября 2015 года).

Традиционный консерватизм, опирающийся на историческую память, объявлен атавизмом. Любое сомнение клеймят экстремизмом.

*   В США после событий 6 января 2021 года у Капитолия был запущен масштабный процесс цифровой зачистки, блокировки аккаунтов и цензуры.

*   В Канаде в феврале 2022 года протесты дальнобойщиков (Freedom Convoy) подавлялись заморозкой банковских счетов и арестами по Закону о чрезвычайном положении (Emergencies Act).

*   В Китае с 2014 по 2019 годы система социального рейтинга стала нормой жизни сотен миллионов людей.

*   В Латинской Америке 2019-2023 годы принесли подписание соглашений о цифровой идентичности и транснациональной торговле под эгидой Всемирного банка и ОЭСР.

Современный либерализм - уже не тот либерализм, что рождался в трудах Локка и Монтескьё. Это радикальная мутация собственных исторических лозунгов. Лозунги о правах человека превращены в оружие демонтажа национальных государств и стирания идентичностей. Сознательное смешивание рас и культур, поддерживаемое миграционной политикой ЕС, становится механизмом окончательного размывания корней.

Эта идеология обслуживает интересы глобального капитала. Но это не капитализм созидания. Это капитализм финансовой спекуляции, банковских консорциумов и инвестиционных фондов, которые могут обрушить экономику целой страны одним решением.

Национальные границы и суверенные интересы - последняя преграда. Они мешают полной монетизации жизни и бесперебойной циркуляции капитала. Поэтому их демонтаж - не побочный эффект, а стратегическая цель.

Сегодня глобальный капитал фактически управляет планетой. Его власть абсолютна. Ему подчинены почти все политические кабинеты, бюрократия, СМИ и культурные индустрии. Это не теория заговора, а фактическая реальность: от решений G20 и Всемирного банка до Соглашения об устойчивом развитии и Парижского климатического соглашения (2015), от цензуры Facebook до системы социального рейтинга Китая.

Никогда ещё мир не был так близок к созданию новой Вавилонской башни - только теперь она строится не из камня, а из нейронных сетей, потоков капитала и систем предиктивной аналитики.

Она кажется сияющим Эдемом. Но за её фасадами всё чаще проступает иной лик - холодный цифровой паноптикон, где свобода становится иллюзией выбора, личность - биометрическим профилем, а история - данными, которые можно стереть одним нажатием кнопки.

Это уже не эксперимент. Это глобальный проект с тоталитарными чертами, претендующий стать единственной реальностью. И всё меньше остаётся пространств, где человек может укрыться от этого нового "универсального порядка".